Книга Дело совести - Андрей Балабуха
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Позволь, позволь, — перебил Красна. — Я не знаю и не переживаю из-за этого. И тебе не стоит. Событие происходит в слишком далеком будущем, чтобы нам о нем беспокоиться. Мы не можем оценить его смысла, поэтому бесполезно пытаться его понять. Если бы англичанин из 1600 года узнал об Американской революции, он бы посчитал ее трагедией; англичанин в 1950 году смотрел бы на это совершенно по-другому. Мы в таком же положении. Мы точно так же не в силах адекватно истолковать сообщения, которые получаем из действительно далекого будущего.
— Думаю, я понимаю, — произнес Фабер. — Полагаю, что со временем, после того, как поработаю с Дираком, я привыкну к этому. Позволено ли мне это по рангу?
— Да. Но, Джо, первым делом я хочу сообщить тебе правило этикета Службы, которое никогда не должно нарушаться. Тебе не разрешат находиться рядом с микрофоном Дирака до тех пор, пока это правило навсегда не врежется в твою память.
— Я весь во внимании, Крас, поверь мне.
— Хорошо. Слушай: в передаче Дирака никогда не должна упоминаться дата смерти работника Службы.
Джо моргнул, почувствовав холодок. Причина, на которой основывалось правило, казалась жесткой, но очевидной была ее предельная доброта. Он сказал:
— Я не забуду этого. Мне самому хочется этой защиты. Премного благодарен, Крас. Каково мое новое поручение?
— Для начала, — ответил Красна, ухмыляясь, — самая простая работа, которую я когда-либо давал тебе здесь, на Рэндольфе. Отправляйся и найди мне своего водителя кеба — того самого, который упоминал путешествия во времени. Он опасно близок к правде; в определённой степени ближе, чем был ты.
Найди его, и приведи ко мне. Служба готова принять новичка!
На планете Поэзии
Не ходи к полюсам —
Полюса бесполезны,
Не взрасти там лесам…
Василий Бетаки.
Да, мы в Бога не верим.
Но истово веруем в Совесть.
В ту, что раньше Христа родилась
и не с нами умрет.
Наум Коржавин.
I
Лет этак двадцать пять назад в силу причуд советского книгоиздания большинству литературной братии (по крайней мере, питерской) поневоле приходилось быть в большей мере сказителями, нежели писателями, пробавляясь не честными публикациями, а так называемыми встречами с читательской аудиторией. Аудитории эти бывали самыми разными — от университета до цеха и от школы со спортивным уклоном до районного вытрезвителя. Приходили же мы туда не только по одному, но порою и по двое, по трое. Причем в составе подобных писательских десантов, как правило, оказывались не одни коллеги по литературному цеху, но смесь, с бору по сосенке — фантаст с поэтом, детективщик с драматургом… Тогда-то и пришлось мне несколько раз столкнуться с неким старшим (и намного старшим) коллегой, которого, не имея ни малейшего желания поминать имен всуе, назову Философом, ибо сей во многих иных отношениях весьма достойный писатель любил начинать выступление таким примерно пассажем:
— Я, товарищи, не только писатель. Я, товарищи, еще философ. И должен вам сказать, превзошел Маркса с Энгельсом…
Зал (вне зависимости от числа слушателей) тревожно замирал. Да и я, признаться, до сих пор диву даюсь, как он не боялся. Впрочем, многострадальный и многоопытный сиделец сталинских лагерей, он, возможно, свое уже отбоялся. И верил — не без оснований! — что больше его уже не тронут. И потому серьезно продолжал:
— Они нас, товарищи, чему учили? Диалектике: у всякой монеты — две стороны, у всякой палки — два конца… А я намного дальше пошел. Я доказал, что концов у всякой палки три. И третий конец, товарищи, — это середка.
Зал взрывался облегченным смехом. Философ же, обеспечив себе благосклонное внимание, от своих академических трудов переходил ко чтению какого-нибудь добротно реалистического рассказа.
И вряд ли кому-нибудь приходило в голову, что за эпатажем этим в действительности скрывается мысль более чем глубокая. И, замечу, имеющая самое непосредственное отношение к предмету нашего сегодняшнего разговора — романам известного американского фантаста Джеймса Блиша. К вышеупомянутой мысли мы, однако, вернемся позже. А пока, как положено канонами жанра, несколько слов о самом Клише.
II
В отличие от иных патриархов американской научной фантастики — Роберта Хайнлайна, Клиффорда Саймака или, скажем, Айзека Азимова — судьба не даровала Джеймсу Бенджамену Блишу долгой жизни. Ему было отведено всего пятьдесят четыре года, но сделать за этот срок он успел, прямо скажем, немало.
Родился Блиш в 1921 году в городе Ист-Оранже (штат Нью-Джерси). Он окончил биологический факультет университета Ратжерса, а поскольку пришлось это событие точнехонько на время вступления США во Вторую мировую, был, как и подавляющее большинство сверстников, призван в армию. Правда, ни на один из театров военных действий не попал, а провел все эти годы лаборантом в госпитале. В 1945 году он поступил в аспирантуру нью-йоркского Колумбийского университета, однако так ее и не закончил, окончательно решив посвятить себя литературной деятельности, а если точнее — научной фантастике.
Собственно, решение это зрело с юношеских — если не подростковых — лет. Еще в конце тридцатых Блиш примкнул к ставшей впоследствии знаменитой группе любителей фантастики, которая образовалась вокруг издаваемого Майклом Розенблюмом журнала «Футуриан» («Будущее») и потому называла себя «Футурианс», что на русский язык лучше всего перевести при помощи введенного в литературный обиход Велемиром Хлебниковым словца «Будетляне». Здесь Блиш свел близкое знакомство с такими будущими звездами американской НФ, как Айзек Азимов, Дэвид Кайл, Сирил Корнблат, Джудит Меррил, Деймон Найт (в 1977 году он выпустил книгу, посвященную истории этого кружка), Фредерик Пол, Дональд Уоллхейм и Ларри Шоу. И уже в 1940 году состоялся дебют девятнадцатилетнего Блиша — был опубликован его рассказ «Аварийная дозаправка». Надо сказать, врожденные наклонности вкупе с опытом «Будетлян» привели к тому, что Блиш стал не только активным фантастом, но и весьма энергичным литературным деятелем: он был одним из организаторов известных писательских семинаров в Кларионе, а также Ассоциации американских писателей-фантастов, на посту вице-президента коей находился в 1966–1968 годах. И даже в последние годы жизни, уже неизлечимо больной, Блиш, переехав а Англию, приложил руки к созданию там Фонда НФ — профессиональной гильдии британских фантастов.
Но все-таки главное для всякого писателя — книги.
Как и у большинства сверстников и современников, романы у Блиша вырастали из новеллистических циклов: этого требовал тогдашний литературный рынок, поскольку первоначальным плацдармом в тридцатые — пятидесятые годы были почти исключительно журналы. Там печатались рассказы, из которых впоследствии происходила «сборка» произведений крупной формы — «make up». И первые же появившиеся таким образом романы, образовавшие тетралогию «Города в полете», принесла автору несомненный успех. Первый — «Землянин, возвращайся домой!» — увидел свет в 1955 году; второй — «Звезды будут принадлежать им» — в 1956-м; третий и четвертый — «2018-й год!» и «Триумф времени» — в 1958-м. Впрочем, к этому циклу примыкали еще и романы «Звон кимвалов» и «Жизнь за звезды» (оба 1968 года), так что говорить о тетралогии вопреки устоявшемуся мнению критики не совсем справедливо.
