Книга Великий переход. Американо-советские отношения и конец Холодной войны - Raymond L. Garthoff

основе "баланса интересов" между странами, а не стремления к максимизации мощи одного государства или блока на основе "соотношения сил", баланса сил. Выводы, которые Горбачев сделал из этого признания, и последующее советские действия, в конце концов, позволили демонтировать "железный занавес" и положить конец глобальной конфронтации "холодной войны".

Горбачев, безусловно, серьезно недооценил задачу изменения Советского Союза, и это привело к ошибкам в политике, которые способствовали провалу его программы трансформации советского общества и государства. Его видение возрожденного социализма, построенного на фундаменте успешной перестройки и демократии, так и не стало реальной возможностью. Он знал, что необходимы глубокие экономические реформы, и он пытался, но не нашел решения. Возрожденный советский политический союз, возможно, также не был реализован. Причины неудачи Горбачева были прежде всего объективными, а не субъективными, то есть это были реальные препятствия, которые он не смог преодолеть - внутренняя оппозиция, мощная инерция, неразрешимые проблемы экономических преобразований, политически острая проблема пересмотра демократических отношений между традиционным имперским центром и остальной частью страны, а не нежелание или неспособность отказаться или изменить свои идеологические предпосылки и предрасположенности.

Однако на внешней политической арене Горбачев понял и успешно проложил курс, который привел к окончанию "холодной войны", хотя и в этой сфере он поначалу преувеличенно рассчитывал на способность коммунистических правительств Восточной Европы к реформам.

Как следует из предыдущего обсуждения, американская роль в прекращении "холодной войны" была необходимой, но не главной. Есть несколько причин для такого вывода, но основная заключается в том, что американское мировоззрение было производным от коммунистического мировоззрения. Сдерживание было пустым без экспансионистской державы, которую нужно было сдерживать. В этом смысле, именно советская угроза, частично реальная и частично воображаемая, породила американскую приверженность к ведению холодной войны, независимо от того, что говорят американские историки-ревизионисты. Эти историки указывают на атомную дипломатию Вашингтона и его различные открытые и тайные политические, экономические, военизированные и военные кампании. Они утверждают, что эти инициативы, якобы разработанные для противодействия советской угрозе, на самом деле были направлены на расширение американского влияния и господства.

Ревизионистская интерпретация ошибается, приписывая американской дипломатии инициативу и замысел, но она не совсем неверна. Американские политики были виновны в том, что при создании антикоммунистического антипода слишком много приняли от коммунистического мировоззрения и были слишком готовы бороться с огнем с помощью огня. Действительно, как только «Холодная война» стала доминирующим фактором в мировой политике (и прежде всего в американском и советском восприятии), каждая сторона рассматривала каждое событие в мире с точки зрения его отношения к этой великой борьбе, и каждая была склонна действовать в соответствии с самоисполняющимся пророчеством. Американцы, например, часто рассматривали местные и региональные конфликты индийского происхождения как битвы и действовали в соответствии с этим предположением. Как и Советы, они не доверяли нейтральным и неприсоединившимся странам и всегда чувствовали себя более комфортно, когда страны мира были либо их союзниками, либо сателлитами и суррогатами другой стороны. Таким образом, многие традиционные дипломатические отношения, по сути не связанные со сверхдержавой, были втянуты в водоворот Холодной войны, по крайней мере, в глазах главных героев - а на самом деле в результате их действий.

Следует отметить, что холодный период в некоторых случаях привел к активным американским инвестициям. План Маршалла является ярким примером, не говоря уже о львиной американской поддержке некоторых демократических политических движений, а также Конгресса за свободу культуры. Но другие явные и тайные импульсы чаще всего были менее конструктивными, а зачастую и более суверенными реального либерализма и демократии. Помимо потери жизней и сокровищ аме1иканцев в таких неуместных авантюрах, как вьетнамская война и огромные инвестиции в оружие, одним из худших последствий принуждения всех мировых событий к прокрустову ложу холодной войны стало искажение понимания и ценностей Америки. Разделив мир на коммунистическую Империю Зла, контролируемую Москвой, и Свободный мир, возглавляемый Ашингтоном, американские политики продвигали многочисленные антидемократические режимы в члены Свободного мира, если только они были антикоммунистическими (или риторически антикоммунистическими). Вшингтон также использовал потребности холодной войны для оправдания планов убийств, для заключения сделок с военными, наркобаронами и террористами, а также для превращения антикоммунистических повстанцев, будь то коррумпированных или антидемократических, в "борцов за свободу". Связям с альянсами, базированию военных сил и поддержке повстанцев регулярно отдавался приоритет перед такими другими американскими целями, как содействие нераспространению ядерного оружия, экономическому развитию, правам человека и демократии.

Параллельные грехи SOiet были по меньшей мере столь же велики. Хотя советская внешняя помощь социалистическим и "прогрессивным" странам иногда была конструктивной (строительство Асуанского канала, например, или экономическая помощь Индии), она также была искажена идеологическими ожиданиями продвижения мира к коммунизму и ожиданиями геополитических преимуществ Советского Союза в холодной войне. Часто диктаторские режимы, "марксистские" или "социалистические" только в соответствии с заявлениями их лидеров, обеспечивали основу для советской поддержки, как, например, Сиад Барре в Сомали или Ленгисту в Эфиопии. Советский Союз также участвовал во многих политических операциях и оказывал поддержку национально-освободительным движениям (некоторые из них были самостоятельными, другие - менее), которые иногда включали элементы, занимавшиеся терроризмом. Таким образом, с обеих сторон идеологические убеждения сочетались с геополитическими соображениями, разжигая холодную борьбу, которая оставила после себя множество жертв.

Хотя решающим фактором в развязке "холодной войны" было изменение этих убеждений, стоит повторить, что советские лидеры смогли отказаться от давно укоренившейся и привычной идеологии только благодаря мощной трансформации в восприятии реальности Горбачевым и некоторыми его коллегами, а также потому, что они были готовы адаптировать внутреннюю и внешнюю политику к новому восприятию. Со временем масштабы и глубина этих изменений стали неизбежными, а их действительность - убедительной. В предыдущих разделах были отмечены некоторые кумулятивные изменения в советском обществе.

Важнейшим кульминационным событием стала революция 89-го года.

Год между разрушением Берлинской стены в ноябре 1989 года и Европейской конференцией в Париже в ноябре 1990 года ознаменовался устранением самого важного конкретного проявления "холодной войны" - разделения Геннадии и Европы. Разделение Европы символизировало глобальную борьбу между двумя идеологическими и геополитическими лагерями в годы сразу после Второй мировой войны. Когда этот раздел завершился, последствия для международного баланса сил были настолько значительными, что даже самые закоренелые "холодные войны" на Западе были вынуждены признать, что "холодная война" закончилась - даже до краха коммунистического режима в Советском Союзе или самого Советского Союза. Более того, революция 89-го года в Восточной Европе сыграла решающую роль не только в демонстрации того, что идеологические основы холодной войны были устранены, но и в изменении фактического баланса сил. Устранение советской военной мощи из Восточной Европы устранило угрозу для