Книга Врата Смерти - Стивен Эриксон

Корболо Дэм даже не рассердился.

— Отправляйся к пленным, Дюкр. Солдат Кольтена заслуживает этой чести.

Он повернулся к Маллику.

— Но мое милосердие не распространяется на того солдата, чья стрела помешала нам сполна насладиться страданиями Кольтена. Где тот солдат?

— Увы, он пропал. В последний раз его видели вскоре после выстрела. Блистиг искал его повсюду, но безуспешно. Даже если он и жив, то сейчас находится на городской стене.

Перебежчик Дэм нахмурился.

— А знаешь, Маллик, сегодня не всем надеждам суждено оправдаться.

Пормкваль до сих пор не мог прийти в себя от внезапного поворота событий.

— Господин… Корболо Дэм… я не понимаю…

— Где тебе понять! — усмехнулся командир мятежной армии. Он брезгливо поморщился. — Эй, жрец, какую участь ты выбрал для этого дуралея?

— Никакую. Он твой.

— Я не могу даровать ему достойную смерть солдата, иначе у меня во рту останется горький привкус.

Подумав, Корболо Дэм подал знак одному из командиров. Тот взмахнул кривой саблей. Голова Пормкваля упала вниз и запрыгала по камням. Породистый боевой конь взвился на дыбы и прорвался сквозь окружение Дэма. Испуганное животное понеслось мимо безоружных малазанских солдат, неся на себе обезглавленного всадника. Труп Железного кулака держался в седле с удивительным изяществом, недоступным Пормквалю при жизни. Солдаты протягивали руки, пытаясь остановить коня. Наконец кому-то это удалось, и окровавленное тело упало в подставленные руки. Это было последней милостью, оказанной малазанскими солдатами предавшему их командиру.

Наверное, то было просто игрой воображения, но Дюкру показалось, будто он услышал резкий смех богов.

У Корболо Дэма не было недостатка в железных прутах, однако прошло полтора дня, прежде его подручные казнили всех узников. По обе стороны Аренского пути не осталось ни одного свободного кедра. Каждое дерево — от макушки до середины — было утыкано мертвыми и умирающими телами пленных солдат.

Дюкра казнили самым последним. Заостренные концы ржавых прутов проткнули ему запястья и предплечья, а также лодыжки и внешние стороны бедер.

Бесполезно было искать сравнения боли, испытываемой им сейчас. Их просто не было. Он знал, что боль не оставит его и потом, когда он впадет в беспамятство. Она будет сопровождать его до последнего вздоха. Но болью страдания историка не кончались. Ему не давали покоя мысленные картины, заполонившие мозг. Они неслись безостановочным потоком — события последних сорока часов его жизни… Путь к Арену… башня… ловушка, подстроенная Малликом Релем… дорога к месту казни, где каждая жертва показывала историку, что его ждет.

За эти сорок часов Дюкр испытал столько потрясений, что к своей участи последнего в цепи казнимых отнесся с тупым равнодушием. Его поволокли на дерево, обдирая кожу о шершавую кору, и поместили на особую подставку. Он не вскрикнул, когда палачи пробили ему прутьями запястья, вогнав ржавое железо в дерево. Но для кишечника Дюкра случившееся было неожиданностью. Палачи, усмехаясь, пожелали ему наслаждаться ароматом собственного дерьма. Потом они убрали подставку. До этого момента историк считал, что познал все степени боли… Он ошибался.

Дюкр весил немного и знал: сползание по железным прутьям будет медленным. Возможно, даже очень медленным. Боль истерзанного тела не уходила. Она оставалась. Но лихорадочное мелькание картин прекратилось, и сознание вдруг обрело странную, холодную ясность. Дюкр боялся, что вслед за потоком картин хлынет такой же поток мыслей. Нет, мыслей было совсем немного. Они появлялись и не задерживались в пока еще здравом, но угасающем сознании.

«Призрак древнего джагата… почему я думаю о нем сейчас? О его вечном горе? Что мне он? Что мне вообще кто-либо? Я приближаюсь к вратам Клобука; время воспоминаний, сожалений и попыток понять осталось позади. Тебе не о чем жалеть, старик. По другую сторону врат тебя ждет твоя Безымянная морячка. Тебя ждут Балт, капрал Лист, Лулль, Сульмар и Мясник. Скорее всего, там ты встретишься с Кульпом и Геборием. Ты уходишь из мира чужих и идешь к своим спутникам и друзьям. Во всяком случае, так говорят жрецы Клобука… Я одинок в этом мире, и мне не о ком жалеть, покидая его».

Перед мысленным взором всплыло призрачное лицо с торчащими изо рта клыками. Дюкр никогда не видел призрака джагата, но понял, что тот его все-таки нашел. Нечеловеческие глаза были полны сострадания, тоже нечеловеческого.

«Что ты печалишься, джагат? Меня вовсе не манит вечность. Я больше не вернусь в этот мир. Жизнь смертного полна страданий, и я не хочу испытывать их снова. Еще немного — и Клобук меня благословит. Так что, джагат, мне незачем горевать…»

Потом изможденное лицо джагата пропало. Вокруг историка заклубилась тьма. Она окутала и наконец полностью поглотила его, задув огарок сознания.

ГЛАВА 23

Велела Таворе Ласэна спешно плыть в Семиградие, чтобы помочь Кольтену. Но опоздала Тавора — даже костей не нашла.

Мятеж Шаик. Ву

Калам притаился возле невысокой полуразрушенной стены, дополнительно закрыв себя еще теплыми трупами «когтей». Он вобрал голову в плечи и затих, стараясь успокоить дыхание. Вскоре послышались осторожные шаги. Кто-то сердитым голосом велел своим спутникам остановиться.

— Глядите! Он их преследовал, а здесь подстерег в засаде. Одному уничтожить столько наших!

— Вряд ли он ушел далеко, — ответил сердитому голосу другой, женский.

— Согласен. Нашел себе новую дыру и спрятался, — усмехнулся мужчина, по-видимому, командир «руки». — К счастью для нас, летать он не умеет. Он вполне смертен. Так что хватит приписывать ему необыкновенные качества! А теперь вы оба — идите вперед. Я пойду вслед за вами.

Калам уловил знакомое, «ледяное» ощущение.

Магия!

«Думаешь, ты для меня — невидимка? Сейчас убедишься, идиот».

«Когти» отправились дальше. Калам хорошо знал этот маневр: охотники шли по бокам, а их командир, скрытый магической завесой, — посередине и чуть поодаль. В каждой руке — по маленькому арбалету; глаза так и шныряют между стенами и крышами. Калам выждал еще немного, затем выбрался из-под трупов и, пригибаясь, двинулся за тремя «когтями».

Мокрые башмаки он предусмотрительно снял. Босые ноги ступали бесшумно. Казалось, что впереди идут только двое, а между их силуэтов — обычная ночная тьма. Однако удерживать такую магическую завесу было непросто, особенно сзади, поэтому между двумя силуэтами слабо просматривался третий.

Калам применил «прыжок леопарда» — излюбленный его прием, застигающий противника врасплох. Ударив локтем в затылок, он убил командира и сумел подхватить один из выпавших арбалетов. Второй поймать не удалось; тот упал и запрыгал по камням. Мысленно выругавшись, ассасин метнулся вправо, где темнел вход в другой закоулок.