Книга Криптономикон - Нил Стивенсон

В районе Эрмита отряду попадается место, где кровь течет прямо по улице: из-под двери, по тротуару, в канаву. Они рывком открывают дверь и видят, что весь первый этаж завален трупами филиппинцев — их несколько десятков. Все заколоты штыками. Один еще жив. Шафто и партизаны вытаскивают раненого на улицу и думают, куда бы его отнести. Падре обходит здание, касается каждого из убитых и произносит несколько слов по-латыни. Выходит он в крови по колени.

— Женщины? Дети? — спрашивает Шафто.

Падре отрицательно качает головой.

Всего в нескольких кварталах отсюда — Центральная филиппинская больница; раненого несут туда. Больничный корпус наполовину разрушен артиллерией Макартура, люди лежат на одеялах прямо на улице. Только тут до Шафто и его спутников доходит, что люди с винтовками, расхаживающие вокруг, — японцы. Несколько пуль летят в их сторону. Приходится юркнуть в проулок и положить раненого на мостовую. Минуты спустя появляются нипы. Шафто успел это предусмотреть и дает им пройти несколько шагов, после чего партизаны бесшумно пускают в дело ножи. К тому времени как прибывает подкрепление, отряд исчезает в проулках Эрмиты, где еще не раз натыкается на мостовые, красные от крови филиппинских мужчин и мальчиков.

Тюрьма

— Вам что-то хотят этим сказать, — говорит адвокат Алехандро в первые же минуты встречи с новым клиентом.

Рэнди не удивлен.

— Почему на Филиппинах любят столь сложные средства общения? У вас тут что, нет электронной почты?

Филиппины — одна из тех стран, где «адвокат» ставится перед именем, как «доктор». У адвоката Алехандро зачесанные назад седые пышные волосы, чуть вьющиеся на затылке. Шевелюра придает ему сходство с маститым государственным мужем девятнадцатого столетия — вероятно, сознательное. Он много курит, но Рэнди уже все равно — последние два дня он провел в таком месте, где курят все. В тюрьме не обязательно иметь сигареты и спички. Просто дыши, и получишь эквивалент двух пачек в день с превышенным содержанием смол и никотина.

Адвокат Алехандро решает пропустить реплику мимо ушей и сосредоточенно закуривает. При желании он может сделать это молниеносно и без помощи рук; сигарета оказывается во рту, как будто он прятал ее, горящую, за щекой. Однако, когда требуется вставить ритмическую паузу в разговор, он умеет придать выбору, подготовке и прикуриванию сигареты торжественность чайной церемонии. В суде это должно убивать наповал. Рэнди уже чувствует себя лучше.

— Что, по-вашему, мне хотят сказать? Что могут меня убить, когда захотят? Это я и так знаю. Делов-то воз! Сколько стоит убить человека в Маниле?

Адвокат Алехандро сильно хмурится. Он неправильно понял вопрос: как будто Рэнди считает, что ему известны расценки и адреса киллеров. Учитывая, что адвоката лично рекомендовал Дуглас Макартур Шафто, допущение скорее всего справедливое, хотя, похоже, бестактное.

— Вы навоображали невесть чего, — говорит он, — и чересчур раздули проблему смертного приговора.

Как адвокат Алехандро, наверное, и ожидал, от такого легкомыслия Рэнди надолго лишается дара речи; как раз настолько, чтобы его защитник успел исполнить еще один профессиональный трюк с сигаретой и стальной зажигалкой, украшенной армейской символикой. Адвокат Алехандро уже дважды упомянул, что он — полковник в отставке и долго жил в Штатах.

— Мы восстановили смертную казнь в девяносто пятом, после примерно десятилетнего перерыва. — Слова щелкают у него во рту, как искры от трансформатора Тесла. Филиппинцы говорят по-английски четче американцев и этим гордятся.

Рэнди и Алехандро беседуют в длинном узком помещении примерно на полпути между тюрьмой и зданием суда в Макати. Тюремный охранник оставался с ними, смущенно сутулясь, пока адвокат Алехандро не заговорил мягким, отеческим тоном и не вложил что-то ему в руку. Помещение на втором этаже, окно открыто, и снизу доносятся автомобильные гудки. Рэнди почти ждал, что Дуг Шафто с друзьями в сияющем плаще осколков войдет через разбитое окно и освободит его, пока адвокат Алехандро, навалившись всем телом, будет баррикадировать дверь полутонным столом из дерева нара.

Такие фантазии помогают скрасить тюремную скуку и, возможно, объясняют любовь сокамерников Рэнди к определенного сорта видеофильмам. Лишенные возможности смотреть боевики, те постоянно обсуждают их на смеси английского и тагальского, которую Рэнди уже почти понимает. Видеофильмы, вернее их отсутствие, породили своеобразный феномен обратной эволюции жанров: устное повествование, основанное на виденной ленте. После особо впечатляющих рассказов — скажем, о том, как Сталлоне в «Рэмбо-3» прижигает себе пулевую рану на животе, всыпая в нее горящий порох из разорванного патрона, — камера на несколько минут погружается в почтительное молчание. Теперь это практически все тихое время в жизни Рэнди, и у него зреет план: пользуясь своим калифорнийским происхождением, объявить, будто он видел новые боевики, еще не доставленные видеопиратами на улицы Манилы, и пересказывать их настолько красочно, что камера на несколько минут превратится в место монашеского созерцания, как та идеализированная тюрьма «третьего мира», какой Рэнди хотел бы ее видеть. В детстве он раза два прочел «Папийон» от корки до корки и всегда воображал тюрьму «третьего мира» как место высшего и гордого одиночества: влажный и дымный тропический воздух светится под лучами тропического солнца из зарешеченного окошка в толстой стене. Потные, голые по пояс мужчины меряют шагами камеры, размышляя, где допустили ошибку, и украдкой пишут на папиросной бумаге тюремные дневники.

Тюрьма, в которую попал Рэнди, оказалась обычным перенаселенным городским сообществом, которое некоторым людям запрещено покидать. Все очень молоды, за исключением Рэнди и постоянно меняющихся пьянчуг. Он чувствует себя стариком. Если он увидит, как в камеру входит очередной малолетний видеонаркоман в контрафактной футболке «Хард-рок кафе» и с ухватками приблатненных американских реперов, то может и вправду сделаться убийцей.

Адвокат Алехандро произносит риторически:

— Почему «Смерть наркоторговцам»? — (Рэнди не спрашивал, но адвокат Алехандро все равно хочет ему объяснить.) — Американцы очень злятся, что некоторые люди в этой части мира упорно хотят продавать им наркотики, которые они так стремятся купить.

— Простите. Что я могу сказать? Мы — дерьмо. Я знаю, что мы — дерьмо.

— Поэтому, в качестве дружественного жеста между двумя народами, мы снова ввели смертную казнь. Закон указывает два, и только два способа исполнения приговора, — продолжает адвокат Алехандро, — газовую камеру и электрический стул. Здесь мы тоже взяли пример с американцев, как во многом другом, мудром и глупом. Так вот, в данное время на Филиппинах нет газовой камеры. Исследования проведены. Планы составлены. Вы знаете, что такое построить настоящую газовую камеру? — Адвокат Алехандро пускается в пространное объяснение, но Рэнди не может сосредоточиться, пока по тону защитника не понимает, что дело идет к финалу. — …Тюремное начальство сказало: «Как нам строить это сверхсовременное сооружение, когда у нас нет средств на покупку крысиного яда для наших переполненных тюрем?» Разумеется, они просто выпрашивали деньги. Понятно?