Книга Превратности судьбы, или Полная самых фантастических приключений жизнь великолепного Пьера Огюстена Карона де Бомарше - Валерий Есенков

И что он видит? Он видит, что Франция, как и он, стоит перед выбором: либо безобразие, воровство и безвластие демократии, либо военная диктатура. Он выбирает военную диктатуру. Чуть ли не первым. К тому же отыскать диктатора очень легко. Им может быть только генерал Бонапарта, в Италии показавший себя отличным организатором, талантливым полководцем, самостоятельным и умным политиком.

Итак, Бонапарт. Решение принято – следует действовать. Пьер Огюстен сочиняет плохонькие стишки и пересылает их генералу, предварив:

«Шуточное послание старика, который сожалеет, что не встретился с ним…»

Ну, Бонапарт глух к поэзии, одинаково плохой и хорошей, абсолютно не разбирается в людях, только в военных, и предпочитает держаться подальше от стариков. Для него этот старик всего лишь автор двух бунтарских комедий и одной порядочной драмы. Будь его воля, он бы этого автора давно куда-нибудь посадил. И он отвечает презрительным и глубоким молчанием.

Только от Пьера Огюстена так легко не отделаешься. Он внимательно следит за переговорами в Кампо-Формио. Ему нравится подписанный там договор, по которому его любимая Франция получает громадные преимущества. Он находит естественным, что парижане приветствуют победоносного генерала, может быть, более горячо, чем Моро, Пишегрю или Гоша. В чем нуждается теперь генерал? Он возвратился очень, очень богатым. Следовательно, генералу нужен дворец.

Неизвестно, в самом ли деле он собирается продавать свой дворец на улице Сент-Антуан. По-моему, нет. Мало того, что это гордость его, вершина и символ его достижений. В парке, который окружает дворец, имеется уголок. Там бюсты и статуи великих людей. Там лежит простой, обвитый зеленью камень. На камне выбита надпись. Что-то вроде послания, уже не только к посетителям, но и к потомкам. И завещание тоже составлено. Его бренное тело должно лежать в его парке. Разве можно собственную могилу продать? Он и не предлагает дворец никому. Может быть, даже знает, что Бонапарт не купит его. И не надо. Пусть зайдет посмотреть. Он покажет парк и дворец, подведет его к бюстам и статуям. Они познакомятся, разговорятся. Только это и нужно ему. И он отправляет предложение через генерала Дезе:

«Гражданин генерал, сельская усадьба в центре Парижа, единственная в своем роде, выстроенная с голландской простотой и афинской чистотой стиля, предлагается вам её владельцем.

Если бы в своем огорчении от продажи дома, выстроенного в более счастливые для его хозяина времена, этот последний мог бы чем-то утешиться, то лишь сознанием, что сей дом пришелся по вкусу человеку, столь же удивительному, сколь скромному, которому он имеет удовольствие его предложить. Не говорите, генерал, нет прежде, чем не осмотрите изумительную усадьбу. Возможно, она в своем, радужном уединении покажется Вам достойной питать порой высокие Ваши раздумья…»

Голландская простота? Афинская чистота стиля? На кой они ему черт! Бонапарт тяготеет к пышной, аляповатой, разорительной роскоши, бьющей в глаза. Но на этот раз не ответить нельзя. Он отвечает сквозь зубы:

«Генерал Дезе передал мне, Гражданин, ваше любезное письмо от 25 вантоза. Благодарю Вас за него. Я с удовольствием воспользуюсь первым представившимся случаем, чтобы познакомиться с автором “Преступной матери”…»

Умный человек понимает, что дворец только предлог, что речь идет о знакомстве и не знакомится с ним.

Пьер Огюстен не обескуражен и этим. Генерал ему нравится не только успехами, но и планами. Египетский поход в его вкусе. Он давно мечтает проложить торговую дорогу из Средиземного моря прямо в Индийский океан, что послужит на благо Франции. Он надеется, что новые победы генерала в Египте сблизят их и помогут осуществиться мечте, ведь и генерал мечтает о походе на Индию.

Он ждет. Да и ничего не остается ему. После отъезда генерала в Египет жизнь Парижа, жизнь Франции напоминает болото, где всё медленно разлагается и сильно смердит. Деревенские парни больше не хотят воевать. Они дезертируют, скрываются в горах и лесах, промышляют разбоем, так что дороги Франции становятся непроездны без усиленного конвоя военных команд. Торговля разваливается. Финансы отсутствуют. Котировки на бирже валятся вниз. Для Франции ниоткуда спасения нет. Один генерал Бонапарт.

Внешне он абсолютно спокоен. Он ведет жизнь старика, ушедшего на покой. У него появляется внучка. Тихо и весело уходит Жюли, напоминая ему, что скоро уходит и ему. Он ещё оплакивает своего умершего сына и всё чаще вспоминает о нем. Наследника нет, а старикам неуютно жить без наследников. Он хочет внука. Что ж, Евгения снова беременна.

К нему являются молодые поэты. Он терпеливо читает их незрелые вирши. В пример им неизменно ставит Вольтера. Немного ворчит: после Вольтера нельзя так скверно писать, нельзя так коверкать великий французский язык. Он подолгу засиживается над своими проектами.

Ему окончательно становится ясно, что будущее не за воздушными шарами, а за аппаратами тяжелей воздуха. Он прикидывает, каким должен быть такой аппарат, чтобы поднять человека и груз. Того гляди, он превратится в механика. Каждый день для здоровья он совершает большие прогулки, и по всем признакам он здоров, по крайней мере обмороки больше не повторяются.

Но мысль, как и прежде, работает интенсивно. В его душе по малейшему поводу зарождаются бури. Однажды в сопровождении Гюдена де ла Бренельри он посещает музей естественной истории и с интересом рассматривает выставленные там экспонаты, пока среди скелетов и чучел не обнаруживает останки Тюренна, знаменитого маршала Франции. Он обрушивает на голову хранителя музея свой гнев, гнев патриота. Хранитель музея оправдывается, пытается успокоить его.

«Ленуар говорил Бомарше, с каким хитроумием, с какими предосторожностями, с какой опасностью для собственной жизни ученые и мудрецы спасли от ярости каннибалов или, точнее, людоедов, спущенных с цепи революцией, настроившей их против славных героев, тело великого человека, найдя для него этот странный приют, где оно по крайней мере находится среди самых редкостных творений природы…»

Не тут-то было! Такого позорища для отечества он не допустит, если даже и сам рискнет головой. Он возбуждает общественное мнение против каннибалов, свергающих в прах великих людей, только за то, что это великие люди прошедшей эпохи. Стыд и позор! Он бросает открытое письмо в лицо мелкотравчатой Директории. Поднимается шум. Вскипает вражда. Каннибалы выступают за то, чтобы стереть проклятого маршала в порошок, ведь он одерживал победы для короля. Порядочные люди требуют восстановить его честь. В порядке исключения порядочным людям удается добиться успеха. Шестнадцатого апреля 1799 года Директория издает специальный декрет. Тело великого маршала переносят, правда, в другое отделение того же музея.

Очередная победа. Однако ему не дают успокоиться. Спустя десять дней световой телеграф приносит страшную весть: под Раштадтом австрийскими гусарами злодейски убиты представители Франции. Прервать ли переговоры? Возобновить ли войну с вероломным прусским королем и ещё более вероломным австрийским императором?

Честь Франции требует мести. Так думает Пьер Огюстен Карон де Бомарше. В тот же день, двадцать восьмого апреля 1799 года, он направляет одному из директоров красноречивый и доказательный мемуар. В сущности, он их презирает: