Книга Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости - Николай Коняев

Он отвечал мне: “О, дорогой друг, я слишком чувствую это и уверяю вас, что я очень часто вспоминаю об этом и надеюсь, что все обойдется благополучно”. Спросив меня затем о здоровье императрицы, он отправился к ней, где их величества и провели вместе остальную часть вечера».

«6-го ноября. По утру в восемь часов позван я был, как по обыкновению, к его императорскому величеству во время умывания: спросил о его здоровье, его величество изволил отозваться, что ночь провел изрядно и лихорадки не чувствовал. Взгляд у государя был слабый, и глаза мне показались мутны. Сверх того глухота была приметнее, и до того, что, докладывая по некоторым бумагам, его величество изволил сказать мне, чтобы я остановился чтением до совершенного окончания его туалета. Одевшись, его величество, вышедши в кабинет, стал у камина греться, приказав мне продолжать доклад…»

«8-го ноября. Ночь проводил неспокойно и имел лихорадку. Поутру в восемь часов изволил делать свой туалет по обыкновению, приняв от меня поздравление с праздником, сожалел, что не может идти к обедне, дабы не возобновить лихорадки. Отпустив меня к обедне, сам изволил в кабинете, сев на канапе, заняться чтением Библии. После обедни, пришедши к его величеству, нашел его сидящим на канапе в маленьком жару. Государь изволил спрашивать, по обыкновению, хорошо ли отправлялась служба, как пели певчие и хорошо ли служил вновь вывезенный его величеством из Новочеркасска диакон?..

Вечером сделался пот, который продолжался всю ночь».

Здесь нужно сделать примечание…

8 ноября Православная Церковь празднует Собор Архистратига Михаила и прочих Небесных Сил бесплодных – Архангелов Гавриила, Рафаила, Уриила, Селафиила, Иегудиила, Варахиила и Иеремиила. И легко предположить, что, расспрашивая, как пели в церкви, император Александр думал о других голосах, которые ему, отцеубийце, вскоре предстоит услышать…

Но пойдем дальше…

«9-го ноября. Ночь была изрядная. Поутру хотя пот и продолжался, но государь чувствовал себя лучше, что продолжалось во весь день. Так как в тот день должна была отправиться экстрапочта в С.-Петербург, то и просил я у его величества, чтобы изволил писать ея величеству о болезни. Государь император приказал государыне писать к ея императорскому величеству государыне императрице Марии Федоровне… что, возвратясь из Крыму с лихорадкою, принужден не выходить из дома, дабы не увеличивать лихорадки».

Как явствует из «Журнала» Волконского, первый обморок с императором случился 10 ноября, второй – на следующий день.

Любопытно замечание лейб-медика государя баронета Я.В. Виллие, сделанное в эти дни: «Начиная с 8-го числа, я замечаю, что что-то такое другое его занимает больше, чем его выздоровление, и беспокоит его мысли»…

14 ноября «около обеда сделался опять сильный жар, и за ушами шея к голове заметно покраснела, почему г. Виллие и Стоффреген предложили его величеству поставить за уши пиявки, но государь и слышать о сем не хотел…».

Пиявки за уши, тридцать пять штук, поставили на следующий день, когда император исповедался и причастился. Смотреть на императора стало страшно – плешивая голова, только за ушами шевелятся черные волосы пиявок.

«16-го ноября. Ночь проводил худо и все почти в забытьи; в два часа ночи попросил лимонного мороженого, которого откушал одну ложечку, потом во весь день ему было худо; к вечеру положили еще к ляжкам синапизмы, но жар не уменьшился. Государь был все хуже, в забытьи и ничего не говорил».

«17-го ноября. Ночью было государю худо, поутру в шесть с половиной часов положили на спину шпанскую муху. В десять часов утра стал всех узнавать и немного говорить, то есть только просил пить. К вечеру сделалось хуже, однако позвал меня и сказал “делай мне”, и остановился; я спросил у его величества: что прикажете сделать? Посмотрев на меня, отвечал: “полосканье”; отошед от него, заметил, что уже нельзя ему полоскать рта, потому что сил не имел, чтобы подняться, а между тем забылся опять и был всю ночь в опасности».

И вот наступило 19 ноября…

«Утро было пасмурное и мрачное, площадь перед дворцом вся была покрыта народом, который из церквей, после моления о здоровье государя, приходил толпами ко дворцу, чтобы получить вести о положении императора. Государь постоянно слабел, часто открывал глаза и прямо устремлял их на императрицу и святое распятие… В выражении лица его не заметно было ничего земного, а райское наслаждение и ни единой черты страдания. Дыхание становилось все реже и тише».

«В 10 часов и 50 минут испустил последний дух. Императрица закрыла ему глаза и, подержав челюсть, подвязала платком, потом изволила пойти к себе». Внезапность и необъяснимость (от простуды? от лихорадки?) смерти императора, в глуши, вдалеке от столицы, сразу вызвала разговоры и недоумения. Беспокоили всех и противоречия в свидетельствах очевидцев кончины императора.

На следующий день вечером было сделано вскрытие тела. Вскрывались грудная полость, брюшина и череп, чтобы установить причину смерти императора…

Акт вскрытия, хотя его и подписали дмитриевского вотчинного госпиталя младший лекарь Яковлев, лейб-гвардии Казачьего полка штаб-лекарь Васильев, таганрогского карантина главный медицинский чиновник доктор Лакиер, придворный врач коллежский асессор Доберт, медико-хирург надворный советник Тарасов, штаб-лекарь надворный советник Александрович, доктор медицины и хирургии статский советник Рейнгольд, действительный статский советник, лейб-медик Стоффреген, баронет Яков Виллие, тайный советник и лейб-медик, завершался весьма смутным и условным выводом: дескать, «сиe анатомическое исследование очевидно доказывает, что августейший наш монарх был одержим острою болезнью, коею первоначально была поражена печень и прочие, к отделению желчи служащие, органы. Болезнь сия в продолжении своем постепенно перешла в жестокую горячку с приливом крови в мозговые сосуды и последующими затем отделением и накоплением сукровичной влаги в полостях мозга, и была, наконец, причиною самой смерти его императорского величества».

Князь В.В. Барятинский, занимаясь в дальнейшем разбором смерти императора Александра I, разослал этот акт вскрытия видным петербургским медикам и получил заключение от них, «что при всей трудности определить по протоколу вскрытия причину смерти – смерть эта отнюдь не могла произойти ни от брюшного тифа, ни от малярии» (т. е. «крымской лихорадки»), как пишется в большинстве биографий Александра I…

5

Разбирая бумаги, оставшиеся в кабинете Александра в Таганроге, Петр Михайлович Волконский и Иван Иванович Дибич[180] нашли церемониал погребения Екатерины II…

Зачем император взял его с собою в Таганрог?

Еще больше недоумений вызывают медлительность и небрежность в организации похорон Александра I, словно не императора хоронили, а частного человека. Только через два дня было произведено вскрытие тела и началось бальзамирование.