Книга PASSIONARIUM. Теория пассионарности и этногенеза. Этногенез и биосфера земли. Конец и вновь начало - Лев Гумилев

Для того чтобы разводить хлопковые плантации, потребовались рабочие. Рабочих сначала брали в Англии из числа бедных. Там против бедных действовали законы. Бедность считалась преступлением. Нормальный человек обеднеть не может: с чего он обеднеет, если у него участок земли, он всегда прокормится, а если у него нет, значит, он его пропил, и тогда – пожалуйста, на плантации. Были белые рабы, но это недолго продолжалось, потому что англичане были достаточно энергичными и предпочитали сами уезжать в Америку чтобы их не увозили в кандалах. И тогда началась работорговля черными. Стали ловить несчастных негров, привозить их туда и заставлять работать до упаду.

Две теории в отношении использования рабов существовали в этих южных штатах Северной Америки. Одна, что купленного негра надо заставлять работать, чтобы он успел окупить затраченные на него средства, а потом пусть умирает. Другая концепция заключалась в том, что нужно создать негру лучшие условия существования, чтобы он жил, работал долго, пусть не так интенсивно, но количеством дней он покроет затраты на себя, а если у него еще окажутся и дети, то тем лучше. И так как дети негров ценились тем больше, чем они были светлее, то хозяин не жалел своих сил на то, чтобы сделать своих рабов более светлыми, а если ему не хватало своих сил, то он всем гостям, которых приглашал к себе на гасиенду, предлагал оказать ему такую услугу. Таким образом, американцы, выходит, обращали в рабство своих собственных детей.

Для природы результат был чрезвычайно плохой. Ж. Дорст в своей книге «До того, как умрет природа» приводит данные, что для того, чтобы смыть 10 кв. см гумуса в лесу, требуется 1500–1800 лет; при сложном земледелии совсем немного – несколько десятков лет; при монокультуре десять лет достаточно, чтобы оголить основные породы и превратить богатейшую местность в песчаные бесплодные дюны [76, с. 137]. И это проделали американские рабовладельцы с той страной, которой они овладели. Вот последствия миграции, которые до сих пор для Америки неисправимы. При всей своей технике американцы не могут вернуть того ландшафта, в который они приехали 200 лет тому назад. Если в Южной Америке испанские конкистадоры, убивавшие большое количество индейцев, грабившие их храмы, переливавшие золотые и серебряные произведения искусства в слитки, чтобы отвезти в Испанию, действительно были людьми отнюдь не добрыми, то гораздо больше ущерба природе принесли их довольно гуманные потомки, которые устраивали хозяйства-гасиенды капиталистического типа на завоеванных землях. Правда, в испанских колониях этот процесс был несколько осложнен тем, что испанцы изменили биоценозы Латинской Америки. Они привезли туда коров, лошадей, дали индейцам железные орудия. Привезли ослов, развели мулов, и индейцы, не имевшие транспорта, получили возможность перевозить тяжелые грузы на вьючных животных. Испанцы привезли из Аравии кофе, устроили кофейные плантации, а коров развелось столько, что Венесуэла и Аргентина превратились в мировых поставщиков мяса.

Но для того чтобы развести кофейные плантации или потом каучуковые, потребовалось колоссальное уничтожение сельвы, а сельва и так сильно пострадала во время первоначального заселения ее индейцами. Страшная сельва, описание которой можно прочесть во многих книгах, тот тропический лес Амазонии или Юкатана, в котором нельзя жить из-за обилия вредных насекомых и невероятно тяжелого климата. Там ужасно плохо: жара с влажностью, змеи, пауки-птицееды, от укуса которых можно спастись, если только сразу руку отрезать, настолько они ядовиты, – ведь это тоже результат человеческой деятельности, только более древней. Вся эта страшная сельва выросла на переотложенных почвах, после того как индейцы, впервые пришедшие сюда, очевидно, с североамериканского континента, ее заселяли, разоряя самым варварским способом – окоряли деревья, потом ждали, когда они подсохнут, и выжигали; сажали маис, два-три года собирали урожаи, потом, когда тропические ливни смывали гумус, уходили на следующий участок, а на месте первоначальной флоры, о которой мы даже не знаем, какая она была, вырастали эти грандиозные лопухи в виде современных тропических деревьев. Но среди них были каучуконосы. Для того чтобы собирать каучук, потребовались огромные силы и средства, потому что каучук нашел себе применение в автомобильной промышленности и в целом ряде других отраслей. Для того чтобы обеспечить безопасность этого сбора, истреблялись целые племена индейцев, которые и к этой тяжелой сельве приспособились. Убивали их, высасывали соки из каучуковых деревьев, строили себе на этом дворцы, оперные театры, там, в бассейне Амазонки. Денег плантаторам девать было некуда, до тех пор пока семена каучука не были привезены в Африку и он перестал быть их монополией. И на месте каучуковых плантаций оставалась еще худшая «зеленая пустыня».

Расправа с индейцами

Столь же плачевна была история прерий Северной Америки. Это было так: пока американцы продвигались через влажные леса восточной половины своего континента, пока они еще не дошли до Миссисипи, они свирепствовали главным образом над местным населением – индейцами. Индейцы были земледельцы, имели поля, строили большие дома, довольно быстро переняли у англичан и французов огнестрельное оружие, сопротивлялись как могли, но они не сумели организоваться. Для того чтобы организоваться, даже в условиях крайней необходимости, нужна некоторая пассионарность, позволяющая ставить идеал выше ближних непосредственных интересов. Ведь идеал – это далекий прогноз; для того чтобы защитить себя, нужно его иметь, а не жить только сегодняшним днем, как обыватели. При всех хороших качествах – личной храбрости, выносливости, честности – нужно еще суметь сообразить, что необходимо подчиняться вождю, даже если он из чужого племени, иначе конфедерации племен создать было нельзя.

Конечно, и у индейцев попадались отдельные пассионарии, потому что и у них пассионарные толчки в свое время были. Имена индейских пассионариев мы знаем. Например, Понтиак – вождь оттавов (алгонкинское племя), Оцеола – вождь семинолов, возглавивший восстание во Флориде, Сидящий Бык – вождь сиу, сумевший вывести свое племя в Канаду, Херонимо – вождь апачей, Волчий Плащ – вождь чейеннов, Острый Нос – вождь арапахов и многие другие. Однако это были реликтовые персоны, а не этносы [119].

В дальнейшем последовательно племя за племенем индейцы истреблялись американцами, имевшими хорошую организацию. Эта организация заключалась в следующем: белые понимали, что подчиняться своим губернаторам штатов и своим полковникам надо, в этом есть смысл, и хотя это в данный момент неприятно, но потом окупится.

И вот эта пассионарная волна перешла Миссисипи и стала распространяться по американской прерии, а прерия – это примерно наша казахская степь, с той только разницей, что в ней паслись не стада сайги, а стада бизонов. Индейцы этих бизонов истребить не могли. Они не могли использовать огромные запасы бесплатного мяса до тех пор, пока у них не было лошадей, потому что с грузом пешком по степи далеко не пройдешь. Воду надо брать с собой, а она тяжелая. Поэтому они жили по берегам рек и на охоту ходили только очень недалеко. А бизоны безопасно паслись по всей прерии от Рио-Гранде до Южной Канады, до границы леса; их прирост ограничивался только эпидемиями, которые уносили их в большом количестве из-за скученности. Иногда их резали крупные серые американские волки.