Книга Воспоминания ангела-хранителя - Виллем Фредерик Херманс

– В девяти случаях из десяти именно так и бывает.

– Вот именно, – сказал Эрик, – на самом деле надо бы им позвонить, но у них нет телефона. Может быть, девочка уже давно вернулась домой. Я рассказываю это тебе в основном для того, чтобы прощупать почву, не придумаешь ли ты, как можно узаконить положение этого ребенка. Что-нибудь вроде того, что ты придумал в свое время для Сиси. Может такое получиться?

– Конечно, – сказал за него черт, и он повторил:

– Что-нибудь можно придумать.

– Старикам и так-то нелегко ухаживать за маленькой девочкой, а тут еще сложности из-за ее нелегального положения. Ты должен был видеть этого человека, он полчаса назад заходил со мной поговорить. Он теряется в догадках: думает, что ее могли выкрасть нацисты, чтобы шантажировать ее родителей. Родители сидят в концлагере, но у них вроде как есть вклады в иностранных банках, которые они не хотят отдавать гестапо. Сам понимаешь, мрачных предположений хоть отбавляй. Как ты думаешь, у нас в Голландии может действовать Пятая колонна?

– Конечно, ты считаешь, что может, – сказал черт, – вот эта Пятая колонна и выкрала девочку.

Но я предупредил Альберехта, чтобы он не проецировал свою ложь на других, он меня послушался и сказал:

– Пятая колонна? Мне неизвестно ни одного убедительного доказательства того, что в нашей стране это явление наличествует в значительных масштабах.

– Не знаю, – сказал Эрик. – На меня предположение старика произвело впечатление чего-то правдоподобного, хотя нелепо было бы искать в этом направлении, когда после исчезновения девочки прошло от силы два часа. Было бы лучше всего, если бы она просто вернулась домой.

– Вернулась домой, – повторил Альберехт.

– Тебя эта история не интересует? Но смотри, представим себе, что через два дня девочка все еще не найдется. Старик тоже об этом говорил. Куда заявлять о ее пропаже? Идти в полицию мне кажется делом сомнительным, ведь она жила в Голландии нелегально. Если полиция найдет ее, легче от этого не станет. Что они с ней сделают, пошлют обратно в Германию?

– Нет. Нет, не думаю.

– Но такие вещи происходят, это я знаю точно. Если на белом свете есть такое правительство, которое кровь из носу хочет сохранять хорошие отношения с Гитлером, то это наше правительство. Так ведь?

– Я с тобой категорически не согласен. Как еще вести себя такой маленькой стране, как наша? От Северного моря до немецкой границы всего три часа езды. Мы и охнуть не успеем, если немцы на нас нападут. Знаешь, сколько у нас военных самолетов, готовых к вылету? Меньше двадцати.

– Вот что я хотел у тебя спросить: если девочка не найдется, не будет ли благоразумнее действовать через тебя, вместо того чтобы идти в полицию?

– Я бы так и посоветовал. Скажи это старикам.

Эрик замолчал, успокоившись.

Когда же он наконец встанет, думал Альберехт, когда же он наконец встанет, чтобы сходить за деньгами? Ты представить себе не можешь, Эрик, как ты меня мучаешь тем, что сидишь и сидишь здесь. Сходить домой займет у тебя всего двадцать минут, туда и обратно. Ну принеси же мне эти деньги. Даже если ты пропустишь несколько маминых песен, ничего страшного.

– Ничего страшного? – сказал я. – Задавить насмерть еврейскую девочку и выбросить ее, как мешок мусора, в кусты.

«Эрик, ну встань же и принеси мне деньги», – думал он.

Думать – это слышать свой собственный внутренний голос, размышлял он. Но телепатии между людьми не существует, особенно в решающие моменты нашей жизни, так что Эрик не слышал мольбы, которую обращал к нему Альберехт.

– И еще можно предположить, – сказал Эрик, – что она ушла от них, оттого что скучала по дому. Если это так, то очень обидно и нехорошо, что нельзя обратиться в полицию. Полиция могла бы остановить ее при пересечении границы. А коль скоро полиция не в курсе дела, девочка может отправиться в Германию, навстречу своему несчастью, и никто об этом не узнает. То же самое в том случае, если имеет под собой основу мысль о похищении.

– А нельзя ли разослать по всей стране описание ее примет, указав какое-нибудь фальшивое имя?

– Нет, это невозможно. Она сама расскажет, что на самом деле ее зовут не так.

Каждое слово, которое Альберехт произносил, чтобы казаться таким же, как всегда, обжигало ему горло, прежде чем слететь с губ, но он продолжал говорить, и боль начала ослабевать, потому что черт говорил ему:

– Ты человек не случайный, сам видишь. Пропал ребенок. И первым человеком, кому об этом сообщают, становишься ты. Ты, единственный, знающий достоверно, что произошло на самом деле. Чего ты еще хочешь? Положись на меня, и останешься хозяином положения.

Но я внушал ему другие мысли: господи, Эрик, ну принеси ты эти деньги. Я не такой человек, чтобы закопать одно несчастье под пирамидой других. Эрик, принеси деньги и исчезни!

Но Эрик все еще сидел, и все присутствующие тоже расселись по местам или хотя бы прекратили разговоры, потому что Андрис Керевер, приподняв фалды фрака, опустился на табуретку у рояля и взял ноту ля. Мать Альберехта уже держала в руках ноты. Кто-то кашлянул, кто-то шикнул, затем настала тишина, и Тильда Альберехт-Грейзе заговорила:

– Сейчас я спою несколько песен Брамса и Малера, двух композиторов, которые в Германии, где так любят рассуждать о немецкой культуре, запрещены, за то что они были евреями.

Аплодисменты.

Она запела. Альберехт посмотрел на часы. Было три часа.

Она продолжала петь. Нет, в Эймейдене его не ждала никакая яхта. У него не было друга, который может отвезти его в Англию. Убедить стариков, что девочка уплыла вместе с Сиси в Англию, а затем исчезнуть. Но как это сделать?

Если бы мать или Эрик дали ему денег, где бы он сейчас находился? Альберехт не имел представления. В порту Хук-ван-Холланд? В Эймейдене? Можно ли там просто взять и сесть на корабль? Ему никогда раньше не приходилось этого делать. На грузовой корабль? Может быть, в Роттердаме или Флиссингене больше шансов. Или на рыболовецкое судно? В Катвейке? Или Схевенингене? Ему явилось видение, как он в отчаянии едет на машине вдоль побережья Северного моря от Ден Хелдера до Кадзанда и с надеждой спрашивает каждого встречного, не знает ли тот капитана или шкипера, который в ближайшее время отплывает в Англию, но слышит один и тот же ответ: нет, к сожалению, для вас места не найдется.

Я готов заплатить сто гульденов.

Сто гульденов? Что такое сто гульденов?

Ладно, пятьсот гульденов.

С вами явно что-то не так, раз вы рветесь в Англию сломя голову. Посреди ночи… Похоже, у вас земля горит под ногами, раз вы готовы столько заплатить. А мы не хотим ни во что ввязываться. Почему бы вам не подождать до утра и не сесть на первый рейсовый корабль? Это намного дешевле. Даже на самолете полететь и то дешевле.