Книга Охота на Велеса - Алекс Хелльвальд

Вполне может быть. Я не думал над событиями в таком ключе. Интересно, в какой момент Алине в голову пришло такое положение вещей? Удирали из поселка мы вместе, флешку просматривали совместно. Может, ей отец на что-то намекнул, дал подсказку?

Не исключено.

Но ведь Алина с самого начала отказывалась принимать их смерть, хотя и убежала в лес со мной, якобы на охоту.

Все не так было. Ей пришла эсэмэмска, она потеряла сознание, потом сообщение о смерти ее родителей и сообщение для моего отца. Выходит, Алина просто выполняла распоряжения дяди Бори. Именно это укрепило ее в мысли, что он жив. Дальше все просто, как дважды два: санаторий, посылка.

Нас отследили, не знаю как, но сделали. Мог и папа напрямую сказать, что мы отправились к сторожу — возможно, как самая логичная и простая версия. Молодчики решили, что вот она, та самая посылка, и они получат свое бабло. Может оказаться, что и справки навели на почте и прямиком отправились в санаторий. Тут по грунтовке от местного почтового отделения до санатория — рукой подать. Алинка выстрелила и спутала им карты, сбила их с пути на какое-то время. Жаль, ненадолго, все-таки достали они нас.

Ну и что я могу из этого заключить?

Нам пока везет. Все.

— Что примолк? — улыбнулась Алина, крутя смартфон в руках.

— Думаю, что ты права, и в полицию по делу твоих родителей я пойду с тобой.

— В Москву со мной собрался?

— Приютишь?

Девушка прищурилась:

— Мы в гостинице поживем. Ладно? Или у моих друзей. Я в квартире не останусь.

— Конечно.

Алинка вдруг переменилась в лице, резко опустила взгляд и выдохнула. Я положил свою руку на ее колено и произнес утвердительно, насколько был способен:

— Мы во всем разберемся.

— Непонятно, что предстоит нам еще во Владивостоке. Сколько до него, кстати?

— Примерно часов пять. Если останавливаться будем где-то.

— Нам что сказали? — улыбнулась Алина и положила свою руку поверх моей на ее колене.

— Что нам сказали?

— Передвигаться только по ночам, — напомнила Алина.

— И?

— Неизвестно, что нас ждет в городе и совсем непонятно, что там делать. Доедем до какого-нибудь придорожного отеля, отдохнем и потом уже отправимся дальше.

— Права.

Я уткнулся взглядом в дорогу, положив обе руки на руль. Корил себя, что так и не поговорил с Алиной о том, что происходило с ней и ее родителями до отъезда к нам. Не знаю, язык не повернулся. Впрочем, ехать еще — будь здоров, и выдастся подходящая возможность, я переговорю.

— Опять ты сопишь, — запустив на смартфоне игру, бросила девушка.

— Ладно тебе. Не так уж и соплю.

— Ага. Я же вижу, тебя терзают смутные сомненья*, — сказала она фразу из известного фильма.

— Алин, а почему ты отправилась сюда? Там ведь была возможность уехать еще куда-то? Почему? События какие-то предшествовали этому или… Что?

— Не поверишь, сама теми же размышлениями мучаюсь и не могу ничего припомнить. Все как обычно. Родители собирались в Москву, я — на курорт. Только вдруг все резко поменялось, и папа в совершенно несвойственной ему манере заявил, что поеду охотиться.

— Вот видишь, все-таки было что-то кардинальное.

— Кроме этого — ничего. Все как обычно, я бы даже сказала: размеренно.

Алина отвлеклась от экрана и посмотрела на меня долгим взглядом. Я едва управление не потерял.

— Руль держи и спрашивай уже.

— Я… — промямлил я. — Вроде все узнал. Ничего не понятно, но в этом и очевидность.

— Ага, а я — английская королева. Говори уже. Сто лет друг друга знаем. Что там на уме?

— Я все думаю о том разговоре с дядей Борей… Он сказал, что у тебя что-то не то…

— С головой? — за меня закончила подруга.

Она подняла с пола рюкзак, убрала в него телефон, аккуратно завязала шнурки и медленно поставила поклажу на место. Потом отвернулась к окну, почесала подбородок и заговорила:

— Я словно ждала чего-то подобного. Нет, не посылки, а того… Мне кажется, все, что со мной происходит последние годы, как-то связано с деятельностью папы тогда… Ну… В лаборатории. Было там что-то нечисто. С проектом этим нечисто.

Алинка встряхнула головой и повернулась ко мне, поправила волосы. Потом села в пол-оборота, пристроив голову на подголовнике, забросила ноги на сиденье и обняла ладонями свои лодыжки.

Сколько себя помню, подруга всегда так делала, когда собиралась поговорить о чем-то сокровенном. И я ждал, когда она продолжит. Терпения хватит, но пауза затягивалась, и я хотел напомнить Алинке о разговоре, как вдруг она продолжила:

— Я вижу то, что видеть не должна. Это как сумасшествие, припадок или помешательство. Ощущение, что я нахожусь с другими людьми, которых не знаю и наблюдаю за ними. Когда это произошло в первый раз, я решила, что воображение слишком разгулялось. Я видела Зигурда — моего парня — и наблюдала, как он шел домой, разговаривал с соседкой. Я потом услышала продолжение того разговора на следующий день и все поняла. Вот тогда я очень испугалась. Никому ничего не сказала. Виденья повторялись еще какое-то время, но я видела не Зигурда, а других, совершенно не знакомых мне людей. Они ходили в кафе, разговаривали, пили, смеялись. А потом…

Алина снова замолчала. Я чувствовал, что ей трудно говорить. Признаваться в чем-то необычном, нелогичном, необыденном всегда трудно.

— Потом я сказала об этом папе и маме. Они тогда очень странно переглянулись. Отец встал из-за стола, прошелся по комнате, достал из бара бутылку с коньяком, налил и выпил. Я так хорошо это все помню, что мне самой страшно. Веришь?

Я кивнул.

— Папа тогда ничего не сказал, словно я ему и не признавалась. Вскоре забыла об этом случае помешательства и… Все повторилось. Последний год я мучилась со странным антинаучным диагнозом: "ясновидение".

— А причем тут "Велес"?

— Я уже слышала это название. Тогда, когда видела незнакомцев. Представляешь: я слышала обо всем до момента, когда папа мне сказал, пусть и через запись.

— И что с этим "Велесом"?

— Ничего. Я не помню. Но вот что интересно, когда приходили видения, я словно чувствовала себя живой. Не знаю, как объяснить, но живой, понимаешь? Люди, те, что незнакомые, смотрели на меня, улыбались мне. Понимаешь? Они смотрели на меня и видели меня.

— Я боюсь предположить, к чему ты клонишь, — нахмурился я.

— Я как-то связана с этим "Велесом". Он зачем-то показывает мне все. Он — нечто осязаемое, живое. Уж и не знаю, какого монстра сотворили наши родители в закрытой лаборатории, но он живой, и я с ним общаюсь. И самое ужасное, он зачем-то всю информацию сливает мне. Я не ясновидящая, я — передатчик его мыслей, чего-то им увиденного.