Книга Однажды звездной ночью - Елена Арсеньева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот именно. Здесь существовало одно «но». А вернее, два. У Петра Манихина имелось алиби практически на всю ночь, во время которой было совершено убийство, это раз, а во-вторых, ни следа, ни полследа его пребывания в сберкассе обнаружено не было.
С фельдшерами не везло жутко, и уже второй день… Кардиологам и бригаде интенсивной терапии положено по два фельдшера, но, считай, не было ни единого! Кто в отпусках, кто не вышел на работу по разным причинам – как уважительным, так и не очень. Первые сутки своего дежурства на родимой «Интенсивной терапии» Александр вообще работал один. Ася Ивановна ни свет ни заря позвонила практически в состоянии полной клинической смерти и выкрикнула в трубку, что ночью в ее квартире на первом этаже неизвестные хулиганы побили все окна вдребезги, и решетки не помогли, потому что вандалы тыкали сквозь прутья палками! То есть придется сидеть и ждать вызванного стекольщика. Поужасавшись, Александр заверил боевую подругу в своей полной самодостаточности и отпустил ее с миром на столько дней, сколько понадобится для полного остекления окон. И отправился по вызовам…
Если абсолютно честно, в этот день ему так и не удалось свалиться с ног от усталости. Население Нижегородского района города Нижнего Новгорода словно бы объявило общую забастовку болезням. «Хворям – нет!» – дружно сказало население.
Подобные начинания готов приветствовать всякий врач, особенно со «Скорой», особенно если ему предстоит дежурить двое суток подряд, а на третьи срываться с места и лететь в какие-то экзотические края…
Дальний Восток для Александра так и остался фантастической землей чудес – благодаря книжкам «Дерсу Узала» Арсеньева и «Тихая бухта» Нагишкина, а также «Амурским сказкам» с иллюстрациями художника Павлишина. Дальше Свердловска, то есть Екатеринбурга, он никогда на восток не заезжал, поэтому с готовностью согласился исполнить просьбу, нет, мольбу «бронзовой маски». Он почувствовал себя враз Димкой и Шуркой из этой самой «Тихой бухты». Мальчишкой! И возникла перед глазами картина, как он бредет по тайге по пояс в высоких узорчатых папоротниках, а с дерева над ним свешиваются лианы лимонника, увешанные рубиновыми ягодками, и качаются черные шарики элеутерококка, а из-за настоящего бархатного дерева смотрит пристальным желтым глазом настоящий уссурийский тигр…
Ну, с тигром был уже полный бред. Тем более что человек, которого Александру предстояло отыскать, жил вовсе не в глухой тайге, а близ города Хабаровска, в небольшом поселке с прозаическим названием Третий Воронеж. Этот человек был единственным в стране, а может быть, и в мире исследователем, занимающимся «самопроизвольной интоксикацией организма и путями ее устранения».
Так называлась тема его докторской диссертации. На это название Манихин наткнулся в Интернете, там же называлась фамилия автора – Андронников – и сообщалось, где он живет. Домашний адрес указан не был. Манихин пытался найти его по телефону, через справку, однако выяснилось, что на Третьем Воронеже несколько недель повреждена линия, а когда ее восстановят, неизвестно. Впрочем, от телефона тут было бы мало проку, врачи по телефону не лечат, тем паче такие уникальные болезни. К ним надо ехать на прием… но как пуститься в путь с таким лицом?!
Манихин совершенно определенно признался, что ему гораздо легче пустить себе пулю в лоб, чем позволить увидеть себя кому-то постороннему. Десяткам, сотням посторонних: ведь дорога – это встречи! Не в скафандре же лететь. Гораздо проще привезти доктора сюда, в Нижний, пусть на месте определит, в чем причина заболевания.
Никто из тех троих, кому Манихин доверял абсолютно и безоговорочно, не мог оставить его и отправиться в эту очень дальнюю поездку, которая могла закончиться и неудачей. Почему выбор «бронзовой маски» пал на него, Александра? Он по-прежнему терялся в догадках, чем уж так поразил Манихина на берегу озера – своим наплевательским отношением к деньгам, что ли? Но на самом деле он оказался не таким уж бессребреником, потому что главным доводом в пользу этого путешествия оказался обещанный гонорар в десять тысяч долларов.
Это была сумма не менее фантастическая, чем те самые желтые тигриные глаза, поблескивающие из-за бархатного дерева. Десять тысяч долларов… Для вечно безденежного доктора со «Скорой» это практически то же самое, что десять миллионов баксов, – слишком огромная сумма, чтобы от нее можно было вот так, за здорово живешь, отказаться. В этом случае она достанется кому-то другому. Кто-то другой пролетит на самолете через всю страну до Хабаровска, кто-то другой совершит сказочное путешествие. Почему другой?! Нет, это сделает он, Александр Меншиков. Коли выпал фарт, его надо сразу хватать за хвост, как говорил один старый врач.
И Александр почти без раздумий дал согласие. Манихин настаивал, чтобы он отправился в путь буквально завтра, но Александр выторговал себе еще два дня. Так совпало, что через два дня он все равно должен был идти в законный отпуск, а до этого предстояло отработать одно свое дежурство и одно чужое – обещанное наипершему и наилепшему другану Вениамину Белинскому, у которого жена собиралась рожать третьего дитятю и этот процесс, по прогнозам врачей, должен был начаться не сегодня-завтра. В тот день, когда Александру уходить в отпуск, предстояло приехать теще Вениамина, которая и сменит его на боевом посту ожидания Катиных родов. Но бросить товарища раньше Александр никак не мог.
С видимым усилием Манихин вынужден был на эти условия согласиться.
И вот настал второй – и последний – день дежурств. Сегодня Александр уже работал на линейной машине (то есть той, которая ездит по всем вызовам подряд, уже потом, если возникнет такая надобность, вызывая узких специалистов) не один: в бригаде был фельдшер Палкин.
Фигура эта на подстанции «Скорой помощи» Нижегородского района считалась весьма одиозной.
Вообще-то никакой он был не Палкин, а Паша Вторушин и раньше работал не здесь, а на центральной станции в бригаде «психов», то есть психотерапевтов, выезжавших на всяческие нервные патологии. А там, конечно, своя, особая специфика работы. Приходится порою и силу применять, буквально пинками «препровождая» больного в карету. И некий нервный субъект однажды так обиделся на Пашин чрезмерно фамильярный тычок, что набросился на него и изодрал в кровь лицо, а также влепил чувствительный удар в нижнюю часть тела. Паше даже на больничном пришлось какое-то время провести! И тогда он приобрел себе резиновую милицейскую дубинку. Просто так, на всякий случай. Однако ему настрого запрещалось брать ее в квартиры к больным, и палка просто лежала себе под носилками в салоне «Скорой». Иногда Паша даже забывал забирать ее домой, и палка так и путешествовала с разными сменами, сделавшись чем-то вроде театрального реквизита. Но, как говорится, если ружье на стене висит, значит, оно непременно должно выстрелить… Настала и палкина очередь. Как-то раз нарк, выведенный из комы, чрезмерно возбудился и врезал фельдшеру в глаз. Не говоря ни слова, Паша выбежал из квартиры, спустился к машине, достал из-под сиденья залежавшийся реквизит и, воротясь, несколько раз врезал нарку так же молча и деловито, как исполнял любую работу. В результате нарка снова пришлось выводить из комы, а Паша, переведенный с центральной станции в районную, отныне звался только Палкиным.
