Книга Фагоцит. За себя и за того парня - Андрей Величко

Разумеется, новая электроника была собрана на транзисторах, причем с первого взгляда казалось, что все элементы родом из этого времени. Просто на нижней стороне плат были кое-где наляпаны мазки застывшей непрозрачной эпоксидки, под которыми скрывались эсэмдишные транзисторы и микросхемы из двадцать первого века.

Для праздника я записал три катушки – одну с советскими песнями, другую с импортным джазом пятидесятых годов, ну а третьей собирался немного рассеять музыкальную дремучесть коллег по работе, познакомив их с творчеством «Битлз». Правда, я записал только один альбом – «Плиз плиз ми», так как никакими другими битлы своих поклонников порадовать еще не успели, да и этот вышел сравнительно недавно.

Вообще-то я к ним в обоих ипостасях относился с прохладцей, считая, что главное их достоинство состоит в том, что они были первыми. Хоть и любители, но именно по их следам потом пошли профессионалы. Из всего их первого диска мне более или менее нравилась только одна песня – «Э тэйст оф хони», да и то они ее не сами сочинили, она из какого-то мюзикла. Но, конечно, еще одно, и весьма немаловажное достоинство битлов я никогда не отрицал. Оно состояло в том, что и Леннон, и Маккартни имели отличную дикцию и классическое произношение, не жевали и не искажали слова, в отличие от многих. А их тексты были просты до примитивности, хоть сколько-нибудь редких слов там не встречалось. В общем, для изучения английского языка – самое то. Во всяком случае, Антонов использовал их творчество именно так.

И, значит, теперь я собрался просветить коллектив лаборатории, но оказалось, что многие уже прекрасно знают, кто такие «Битлз», радиоприемники-то есть у всех, а средний возраст сотрудников был даже чуть меньше тридцати лет. И единственное, чем мне все-таки удалось слегка потрясти народ, – это качество записи. Почему бы и нет, если я писал со смартфона, а это по нынешним временам был сверхкачественный источник сигнала. Никакой здешний проигрыватель пластинок такого обеспечить не мог, по крайней мере советский. И значит, возник массовый вопрос – а как бы это переписать? Кто-то даже предложил принести сюда еще и свой магнитофон, но завлаб быстро обломал этот возвышенный порыв.

– Во-первых, – сказал он, – нас за организацию студии звукозаписи на рабочем месте по голове не погладят. Мне так точно влепят выговор. А во-вторых, Илья Сергеевич, у вас же, насколько я помню, «Днепр-9»? Как вы сюда собирались протащить этот комод? Да и качество записи у него среднее. У меня другое предложение. Я привезу Виктору домой свой магнитофон, это «Мелодия», самый, пожалуй, качественный аппарат из двухдорожечных. И Виктор спокойно, не торопясь перепишет эту пленку всем желающим. Есть возражения?

Ни у кого, в том числе и у меня, их не было. Я примерно на такой эффект и рассчитывал. Более того, у него, у этого эффекта, по плану должно быть еще одно следствие, которое проявилось ближе к концу пьянки. Ко мне подсела Наташа – ну то есть та лаборантка, которую можно было считать пусть и не бесспорной красавицей, но все же вполне симпатичной.

– Вить, – начала она, – но ведь у «Кометы» совсем не такой звук, я слышала! Гораздо хуже. И колонок у нее нет. Трудно было сделать?

– Если иметь голову, руки и деньги на детали, то не очень.

– Да уж, – вздохнула девушка, – у тебя со всем этим полный порядок…

Вскоре выяснилось, что и Наташа, и ее муж любят современную музыку и у них есть магнитофон «Гинтарас», которому, к сожалению, по качеству звучания далеко до моей модифицированной «Кометы».

– Вить, ты сможешь из него сделать такой же, как твой? Ну или почти такой же.

– Смогу.

– И сколько это будет стоить?

– Тебе с колонками?

– Да, если можно.

– Точно такой или почти такой тоже сойдет? Вряд ли вы заметите разницу.

– Согласна.

– Тогда сто восемьдесят.

– Идет, делай! Тебе какой-нибудь аванс нужен? И сколько это займет времени?

– Нет, отдашь все сразу, когда заберешь готовый магнитофон, я его доработаю месяца за полтора.

Я взял лист бумаги, два раза написал там свой адрес, потом разорвал лист надвое и отдал одну половинку завлабу, а вторую – Наташе.

Но, как оказалось, последствия презентации моей «Кометы» на этом еще не закончились.

На следующей неделе после праздника в подвале завлаб привез на улицу Крупской свою «Мелодию» – кстати, действительно очень хороший магнитофон. И не уехал сразу, а принял приглашение тети Нины поужинать с нами, причем она, узнав, что он доктор физико-математических наук, оробела почти до потери дара речи. Впрочем, этого никто толком не заметил, потому как Вера ничем подобным не страдала, и со звуковым сопровождением ужина все было в порядке.

Ну, а потом мы прошли в мою комнату, и завлаб перешел к делу.

– Знаете, Виктор, я ведь тоже увлекаюсь музыкой, причем серьезно. На момент покупки эта «Мелодия» была лучшим из того, что имелось в продаже. Сейчас лучшая – это десятая «Яуза», если не считать гораздо более дорогих, да еще и редко появляющихся импортных из комиссионок. Причем звучание вашего магнитофона с ними вполне соизмеримо, я в этом понимаю. Скажите, ваша «Комета» – это лучшее, что вы можете сделать?

– Разумеется, нет. У нее хоть и импортная, но универсальная головка. Если же брать комплект, то есть отдельная головка для записи, отдельная…

– Спасибо, Виктор, я знаю, что такое сквозной канал и каковы его преимущества. Как вы оцениваете возможность изготовления магнитофона высшего класса на базе этой «Мелодии»? И по деньгам, и по времени.

– Яков Наумович, что вы подразумеваете под высшим классом?

– Частотная характеристика по звуковому давлению от шестидесяти герц до пятнадцати килогерц, отношение сигнал-шум не хуже сорока пяти децибел…

– У моей «Кометы» и то порядка пятидесяти, так что это у вас заниженная цифра. Значит, по срокам. Тут все зависит от того, как быстро мне привезут головки. Кстати, вам же потребуется два комплекта, если вы хотите сохранить возможность реверса. У меня есть знакомый, который ездит за границу, как раз сейчас он собирается, вернется в начале декабря. Но деньги ему придется дать сейчас.

– Я понимаю. Сколько?

– На два комплекта – рублей триста пятьдесят.

– Держите.

Завлаб отсчитал семь полусотенных. Убирая их, я обратил внимание, что на одной первая буква серии «Д». Значит, можно расширить граничные условия, если вдруг потребуется переправлять деньги из будущего. Мне-то они вроде уже не очень нужны, но ведь у Ефремовых до сих пор нет машины! Даже какого-нибудь «Запорожца». И вообще, надо бы поточнее узнать про их финансовое положение.

Кстати, знакомый, более или менее регулярно ездящий за границу, у меня действительно был – правда, эта заграница называлась Болгария. Мы с ним познакомились на так называемой «Площади» в Лужниках. Помните, как в «Операции Ы» автобус вилял по улице? Так вот, на самом деле он это делал на той самой «Площади». Это асфальтированная площадка размером примерно сто пятьдесят на двести пятьдесят метров за стадионом, и на ней по выходным иногда собирались мотоциклисты. «Яв» тогда было мало, и их владельцы из тех, что приезжали на площадь, все знали друг друга. Там я и познакомился с Эдиком, причем успел даже спаять ему противоугонку. Не такую, конечно, навороченную, как у меня, но тоже вполне работоспособную.