Книга Судьба династии - Александр Широкорад

И вот теперь открывается выставка художественных работ моей Свекрови — Великой Княгини Ольги Александровны в Москве.

Безусловно, и Сама Великая Княгиня желала, чтобы о Её творчестве знали у Неё на Родине, её соотечественники. Но при жизни Она об этом не могла и мечтать. Россия для Её совершенно профессионального живописного таланта была недоступна. И вот теперь эта надежда воплощается. Сердце мне подсказывает, что душа Великой Княгини Ольги Александровны будет ликовать в селениях праведных вместе с нами этому знаменательному событию…

Акварель и живопись Великой Княгини Ольги Александровны созданы в русле подлинно русской реалистической школы»[36].

Глава 10

Великий князь Николай Николаевич

Великий князь Николай Николаевич покинул Крым в возрасте 63 лет. Сначала он поселился в Италии, затем переехал в Антиб на юге Франции, а периодически жил в Шуаньи под Парижем. Первые месяцы он жил достаточно скромно, в окружении жены Анастасии и нескольких верных офицеров. Французское правительство в знак признания заслуг в качестве главнокомандующего союзной армией назначило Николаю Николаевичу маршальскую пенсию.

Детей у великого князя не было. Скандальных романов он не заводил, и его личная жизнь мало интересна даже для специалистов, занимающихся проблемами русской эмиграции. Но неожиданно Николай Николаевич оказался в самом центре политической жизни русской эмиграции.

Что же представляла собой русская эмиграция к началу 20-х годов XX века?

Начну с того, что эмиграция в России началась не в 1917 году. В конце XIX — начале XX века число эмигрантов из Российской империи составляло «в среднем 40 тысяч человек в год». И сие написал не большевик, а убеждённый монархист С.С. Ольденбург[37] и, замечу, достаточно информированный историк. Большинство же балерин и менеджеров балета оказались за рубежом ещё до октября 1917 года. Так что при Ленине с 1918 по 1924 год из России уехало вполне соизмеримое число людей по сравнению с царствованием Николая II. Точных цифр уехавших нет, а по моей оценке, число белоэмигрантов составило около миллиона человек. При этом я не собираюсь полемизировать с другими авторами. Вопрос лишь в том, как и кого считать эмигрантами, ведь барона Маннергейма, Альфреда Розенберга и Сиднея Рейли тоже формально можно считать русскими эмигрантами. А, к примеру, в Маньчжурии к 1923 году оказалось около ста тысяч русских, но, увы, никто так и не посчитал, сколько из них были белоэмигрантами, а сколько — коренными жителями Желтороссии, как полушутя-полувсерьёз наши поселенцы называли Маньчжурию. Не будем забывать, что русский город Харбин был основан на пустом месте ещё в 1898 году при строительстве КВЖД.

Врангель довольно грамотно осуществил эвакуацию своих войск и десятков тысяч беженцев в Константинополь. Ну а там вместо того, чтобы объявить — «кампания окончена, штыки в землю», барон приложил все усилия, чтобы сохранить боеспособность «русской армии» и «русской» (бизертской) эскадры. Понятно, что самостоятельно, даже чисто технически, ни оная армия, ни бизертская эскадра не могли даже добраться до границ СССР. Естественно, что Врангель и другие белые генералы надеялись и ждали, пока какая-нибудь великая держава или, ещё лучше, коалиция начнёт войну против «Совдепии».

Вскоре после прибытия генерала Врангеля в Константинополь к нему прибыли представители парижской группы В.Л. Бурцев, А.В. Карташев, А.С. Хрипунов и другие. Они предложили Врангелю создать национальное правительство за рубежом, в ведение которого перешли бы все политические вопросы и заботы об армии, то есть предлагалось фактически подчинение её политикам. Однако генерал ответил: «Я с армией воевал, я её вывез, я с ней буду делить и радости, и горе — о ней буду заботиться и никому не позволю притронуться к ней даже пальцем».

Барон считал себя чем-то типа верховного правителя России и намеревался оставаться таковым и впредь. Но для этого нужно было иметь какую-то должность и аппарат. И вот в 1921 году по инициативе Врангеля создаётся «Русский совет», призванный стать «носителем законной власти». Помимо ближайших соратников Врангеля в Совет вошли видные общественные деятели граф В.В. Мусин-Пушкин, И.П. Алексинский, Н.Н. Львов, Н.А. Ростовцев, П.Д. Долгоруков. Всей политической работой по-прежнему руководил штаб Врангеля.

Эмигрантские газеты писали, что «Русский совет» — игрушечное правительство генерала Врангеля, мёртвое и решительно никому не нужное учреждение. И действительно, Совет постепенно утрачивал своё влияние и осенью 1922 года был окончательно ликвидирован, так и не сыграв той роли, которая ему отводилась.

Однако борьба между верхами военной и штатской белой эмиграции за контроль над войсковыми частями и беженской массой продолжалась. Под давлением французского правительства совещание бывших послов России в составе М.Н. Гирса, Б.А. Бахметьева, В.А. Маклакова и М.В. Бернацкого обнародовало следующее заявление:

«1. Армия генерала Врангеля потеряла своё международное значение, и Южно-Русское правительство с оставлением территории естественно прекратило своё существование.

2. Как бы то ни было, желательно сохранение самостоятельной Русской армии с национально-патриотической точки зрения, разрешение этой задачи встречается с непреодолимыми затруднениями финансового характера.

3. Всё дело помощи русским беженцам надлежит сосредоточить в ведении какой-либо одной организации. По мнению Совещания, такою объединяющей организацией должен быть Земско-городской комитет помощи беженцам.

4. Единственным органом, основанным на идее законности и преемственности власти, объединяющим действия отдельных агентов, может явиться Совещание послов. Вместе с этим указанное совещание, при отсутствии других общерусских учреждений, принуждено взять на себя ответственность за казённые средства и порядок их определения»[38].

Но командование Русской армии не поддержало это заявление послов. Врангель и его ближайшие соратники стремились сохранить армию для продолжения борьбы с Советской властью.

Авторитет Врангеля постепенно падал. В политических активных кругах эмиграции усилились монархические настроения. А что можно ожидать от людей, оказавшихся на чужбине, лишившихся своих поместий и иных источников дохода? Я уж не говорю о погибших в ходе Гражданской войны родственниках и друзьях. Даже весьма оппозиционно настроенный писатель Аркадий Аверченко в эмиграции с умилением писал о жандарме, приходившем штрафовать его за «возмутительные» статьи в прессе.