Книга История Петербурга наизнанку. Заметки на полях городских летописей - Дмитрий Шерих

– Этими „доказательствами“ оперировал не специалист, а следователь Эдуард Хлысталов, которого вывел на страницах своего романа Виталий Безруков. Любой эксперт сказал бы, что, если труп долго находится в петле, кровь успевает спуститься вниз – отсюда и бледность. Что касается языка, то он выступает не во всех случаях, чаще при нахождении петли в верхней части шеи и натяжении ее спереди назад. В есенинском случае, когда было боковое положение петли, язык не высовывается никогда.

– Если судмедэксперты уверены, что было самоубийство, почему каждый год появляются все новые статьи, утверждающие обратное?

– Потому что оценки делают литераторы и режиссеры, которые не разбираются в судебной медицине. Они не понимают, что любить поэта и говорить о том, что его убили, – вовсе не одно и то же».

К этим словам профессора Мишина и прибавить-то нечего.

Впрочем, нет сомнений: конспирологи и впредь будут отстаивать свою версию. Они уже и сериал «Есенин» сняли по книге Виталия Сергеевича Безрукова, где главную роль сыграл его сын Сергей Витальевич. Семейный конспирологический подряд, что называется. К ним и союзники присоединились: видный политик Сергей Михайлович Миронов осенью 2005 года авторитетно заявил, что рука человека, покончившего жизнь самоубийством, так не выглядит, как на посмертной фотографии Есенина.

Жаль, что Сергей Михайлович не читал тот номер журнала «Огонек». Узнал бы из интервью профессора Мишина, что с есенинской поднятой вверх рукой судмедэкспертам все предельно ясно: «Рука зафиксировалась в таком положении в момент трупного окоченения. Поэт висел, прижавшись лицом к трубе и взявшись за нее рукой. В практике мы нередко находим повешенных с поднятой к петле рукой».

Впрочем, что политику судмедэксперт? Он ведь сам себе эксперт в этом деле. Как и другие сторонники версии об убийстве Есенина.

Версии, которая не имеет никакого отношения к исторической правде.

«Огурчики, помидорчики…»

Действительно ли Кирова застрелили по приказу Сталина?

«Огурчики, помидорчики, Сталин Кирова убил в коридорчике». Частушка, за которую в иные годы можно было и жизни лишиться. Однако же ее напевали – и многие в самом деле полагали, что главу Ленинграда убили по приказу Сталина. Как известно, Сергея Мироновича Кирова 1 декабря 1934 года застрелил в Смольном член партии Леонид Васильевич Николаев, и неожиданность произошедшего в сочетании с видимой легкостью преступления породила массу вопросов. Мог ли Николаев сам, без посторонней помощи, лишить жизни первое лицо города?

Эти мысли подкрепляются и историческим контекстом: как известно, Сталин использовал гибель Кирова на все сто, закрутив гайки в стране и присвоив себе единоличную власть в стране. Именно поэтому сторонников тео рии об убийстве Кирова Сталиным особенно много среди либералов, испытывающих к Иосифу Виссарионовичу и его методам правления мягко говоря, острую нелюбовь.

В прессе и сегодня выходят десятки статей, цель которых одна: доказать причастность Сталина к гибели своего соратника по партии. Несогласных с этой версией с легкостью причисляют к сталинистам. Чтобы обосновать теорию убийства, нередко ссылаются на результаты работы комиссии, созданной некогда Никитой Сергеевичем Хрущевым. Ей поручено было расследовать гибель Кирова, и входили в состав комиссии люди весьма серьезные – генеральный прокурор страны, председатель КГБ, представители ЦК партии и Комитета партийного контроля. Один из членов комиссии Ольга Григорьевна Шатуновская выступала потом многие годы как главный борец за правду об убийстве Кирова. Вот фрагмент ее воспоминаний, опубликованный в годы перестройки в популярной тогда «Общей газете»: «Важные данные об убийстве Кирова мы получили от человека по фамилии Гусев. В 34-м году он служил в ГПУ и охранял камеру, в которой Сталин допрашивал Николаева. Во время допросов Николаев кричал: „Меня четыре месяца ломали сотрудники НКВД, доказывали, что надо во имя дела партии убить Кирова. Мне обещали сохранить жизнь, я согласился. Они меня уже дважды арестовывали и оба раза выпускали. А вот теперь, когда я совершил – для пользы партии! – дело, меня бросили за решетку, и я знаю, что меня не пощадят!“

Нам стало известно также то, чего Гусев не мог видеть. На эти крики Николаева через другую дверь в камеру вошли сотрудники ГПУ и встали за креслом Сталина. Николаев показал на них рукой: „Вот они, они же меня уламывали!“ Те подскочили к нему, начали бить наганами по голове. На глазах у Сталина и всех присутствующих Николаева убили.

Два свидетеля этой страшной сцены, которых давно нет в живых, передали ее своим друзьям. Первый – прокурор Ленинградской области Польгаев. Вернувшись после допроса к себе, Польгаев сразу же вызвал своего друга Никиту Опарина – они вместе воевали в гражданскую. Польгаев рассказал ему все, что видел, и добавил, что не сегодня-завтра его схватят и казнят, раз он является свидетелем. В тот же вечер Польгаев застрелился. А с Опариным мы потом работали вместе в Московском комитете, он меня прекрасно знал, и все это написал для комиссии.

Второй – секретарь ленинградского обкома Чудов – тоже был на допросе Николаева. Он успел рассказать своему другу, секретарю партколлегии Дмитриеву. Через несколько дней Чудова и его жену арестовали и казнили. А Дмитриев дожил до XX съезда и дал нам письменные показания, которые во всех деталях совпали с письмом Опарина».

Впечатляющее свидетельство, согласитесь! Ссылки на него можно встретить в прессе и сегодня. Неоднократно пересказывал слова Шатуновской известный писатель и философ Григорий Соломонович Померанц: в 2006 году в журнале «Знамя», в 2009-м в «Новой газете». Делал он это, правда, с некоторыми отступлениями от оригинала. Например, так: «Николаев, упав на колени, кричал: это они, они меня четыре месяца уламывали, чтобы я это сделал. Они возвращали мне оружие… Сталин ударил его ногой в лицо, и все принялись бить Николаева, пока тот не потерял дар речи».

Тут уже, как видим, и сам Иосиф Виссарионович принимает участие в экзекуции.

Григорий Соломонович, надо сказать, пошел по проторенной дорожке. В рассказе Ольги Григорьевны Шатуновской, если изучить его повнимательней, тоже можно обнаружить явные признаки недостоверности. Известно, например, что прокурор Ленинградской области Павел Петрович Пальгов (а не Польгаев) хоть и покончил с собой, но сделал это в 1936 году. Примерно то же с Михаилом Семеновичем Чудовым: он оставался вторым секретарем Ленинградского обкома партии до 1936 года, а расстрелян был осенью 1937-го. Кроме того, в архиве ФСБ сохранились спецсообщения о процессе по делу Николаева, направленные заместителем главы НКВД Яковом Сауловичем Аграновым в Москву, наркому Генриху Григорьевичу Ягоде. Из них известны даже детали происходившего: «Почти все обвиняемые выслушали приговор подавленно, но спокойно. Николаев воскликнул: „Жестоко!“ – и слегка стукнулся о барьер скамьи подсудимых».

С.М. Киров