Книга Горький квест. Том 1 - Александра Маринина

— Это плохо?

— Это отлично! — рассмеялся он и снова обнял меня. — Зачем мне человек, который похож на меня? Что нового я узнаю? Я вон на себя в зеркало гляну — и все знать буду. Из идентичности опыта не извлечешь, опыт извлекается только из различий.

Я ужасно устал в этой поездке в Россию: на фоне привычной уединенной жизни в маленьком городке в Голландии, на родине моей прапрабабки Эмилии, где я поселился много лет назад, огромная многолюдная Москва и необходимость разговаривать с разными людьми изрядно утомили меня. Но при этом уезжал я успокоенным и уверенным в успехе своего начинания. Юрист Андрей Сорокопят производит впечатление толкового, грамотного и обязательного человека. Назар Захарович, с которым мы со второй встречи перешли на «ты», умный, тонкий и надежный.

Вы спросите, какого черта я, тихо-мирно проживая в Голландии, ввязался во всю эту историю с Берлингтонами и завещанием Уайли — Купера? Почему вдруг я вспомнил о проекте своего эксцентричного предка Джонатана?

Да, я купил маленький домик в том городке, где когда-то родилась Эмилия, ставшая впоследствии женой Джонатана Уайли, но это не означает, что я перестал бывать в США. Напротив, я приезжал туда довольно часто, даже чаще, чем это было необходимо в связи с моей работой. Благодаря интернету почти все вопросы можно теперь решать заочно, начиная от получения заказа и подписания договора и заканчивая согласованием правок. Безусловно, это очень удобно для тех, кто по каким-то причинам не может или просто не любит путешествовать, но я — человек старой формации, и при всей моей нелюбви к общению и разговорам я убежден, что личный контакт всегда дает лучшие результаты. Назар сказал, что я не люблю людей… Нет, это неправда. Я люблю людей, просто мне трудно выдерживать долгие разговоры. Впрочем, об этом я уже неоднократно упоминал. Скажем так: я люблю людей, но в небольших дозах. И очень доверяю своим впечатлениям, полученным именно при личном контакте, а не из переписки, из голосовых сообщений или по скайпу.

В один из своих приездов несколько лет назад я посетил фирму Берлингтонов, которая теперь уже носила длинное название, состоящее из фамилий не только основателей дела, но и двух старших партнеров. «Берлингтон, Берлингтон, Хоуп и Молинетти» — вот как это звучало. Но моими делами по старинной традиции всегда занимался кто-то из Берлингтонов. Уайли были клиентами фирмы около двухсот лет, мы стали почти родственниками.

На ту встречу я явился после очередного приступа и был еще вялым и бледным. С сочувствием глядя на меня, Берлингтон покачал головой:

— Похоже, ваши надежды на то, что с возрастом станет легче, не оправдываются.

— Вы ошибаетесь, — возразил я, — сейчас все намного лучше, чем раньше. В молодости это было просто ужасно, а теперь уже вполне терпимо, хотя, конечно, крайне неприятно и обременительно.

— Жаль, что вы не поддерживаете отношений со своей русской родней.

— Почему?

— Ну как же… Энтони стал врачом и довольно успешно лечит мигрень. Неужели вы не знали? Я был совершенно уверен, что вы в курсе.

— Энтони — это…

— Да-да, Антон, сын Ульяны, внук покойной Зинаиды.

— Я видел его всего один раз, когда они только-только приехали в страну. Он тогда был подростком. Больше я с ним не встречался.

— Да-да, конечно, — торопливо заговорил Берлингтон с извиняющимися интонациями, — я знаю, что вы не встречаетесь и не общаетесь, но я подумал, что вы знаете… Впрочем, не важно. Энтони успешно получил медицинское образование, он с самого начала был ориентирован на лечение именно мигреней, говорил, что в их семье это заболевание наследственное и ему очень хочется внести свой вклад в решение проблемы.

— И что, неужели удалось? — не удержался я от сарказма.

— Что удалось? Внести вклад? Полагаю, да. Во всяком случае, он получил весомый грант от крупнейшей фармацевтической компании на свою новую разработку. Ричард, если бы вы не были таким упрямым и капризным, я бы познакомил вас с ним уже завтра. Завтра Энтони как раз будет здесь, он опять запутался с налогами, как, впрочем, и каждый год.

Первым моим побуждением было отказаться от знакомства. В то, что мой троюродный внук смог найти лекарство, помогающее при мигренях, я не верил, а чисто по-человечески он был мне не интересен. Однако, поразмышляв несколько секунд, я пришел к выводу, что ничего не теряю.

— Они до сих пор пишут записки? — равнодушно спросил я, чтобы чем-то заполнить паузу в попытках принять окончательное решение: знакомиться с родственником или все же не стоит.

— Представьте себе — да! — всплеснул руками Берлингтон. — Первые годы после приезда писали и Зинаида, и Ульяна, для них наши выплаты были очень весомым материальным подспорьем. Зинаида уже была слишком стара для того, чтобы ее взяли хоть на какую-нибудь работу, Энтони совсем ребенок, Ульяне требовалось время, чтобы освоиться, овладеть языком и показать себя в профессии. Она ведь была дизайнером по тканям, вполне преуспела у нас, но далеко не сразу. Потом у Зинаиды начало развиваться старческое слабоумие, и она перестала вести записи, но зато в процесс включился Энтони. Они представляют записи до сих пор, Энтони очень надеется в двадцатом году написать итоговую работу и получить причитающиеся автору миллионы, у него на эти деньги большие планы, он хочет создать собственную лабораторию или даже основать институт, в котором будут вестись разработки в области фармакологии.

— Подспорье? — переспросил я. — Насколько я помню, вы говорили, что деньги на их счете накапливались лет двадцать, то есть к их приезду сумма должна была получиться достаточно внушительной, чтобы безбедно жить хотя бы первое время.

— Так и есть, дорогой Ричард, так и есть. Но ваши родственники Лагутины оказались людьми очень предусмотрительными и расчетливыми, и в отличие от вас, мой друг, любили и умели строить долгосрочные планы. Они с самого начала думали о том, что мальчику нужно будет получать хорошее образование, а это стоит денег, в то время как Зинаида стареет и дряхлеет и очень скоро будет нуждаться в уходе или в приличном доме престарелых, что также весьма недешево. И еще неизвестно, сколько времени Улле придется работать на неквалифицированных работах, пока она сумеет показать себя как дизайнер. Репутация, заслуженная в Советском Союзе, в нашей стране не значит ничего, нужно все начинать заново. Они старались по возможности не прикасаться к тем деньгам на счете, пытались обойтись социальными пособиями, заработками Уллы и нашими выплатами. Вы ведь с самой первой встречи дали им понять, что роль доброго дедушки играть не собираетесь и на вас рассчитывать не следует.

И я решился. Ни тогда, ни тем более сейчас не могу утверждать, что послужило главным толчком к моему согласию познакомиться с Энтони: то ли любопытство к людям, упорно вкладывающим силы и время в никому не нужный проект; то ли невольное уважение к их умению распорядиться деньгами и не спустить их сразу же на всякие глупые атрибуты красивой жизни, что так свойственно большинству иммигрантов из стран бывшего соцлагеря; то ли желание узнать о том, что нового произошло в практике лечения мигрени, так осложнившей и фактически сформировавшей всю мою жизнь. Но так или иначе, на следующий день я снова явился в офис Берлингтона.