Книга Императрица Елизавета Петровна - Нина Соротокина

Шетарди, Елизавета и шведская война

Напомню состояние дел в Европе в то время, когда Елизавета получила трон. На австрийском престоле – королева Мария-Терезия. Большинство стран приняло прагматическую санкцию, но не Пруссия. Фридрих II отщипнул кусок от Великой Римской империи, чем сразу нарушил равновесие сил в Европе. Образовалось два враждующих лагеря: с одной стороны – Австрия и Англия, с другой – Франция и Пруссия. Теперь стоял вопрос – чью сторону примет Россия? В свое недолгое правление Анна Леопольдовна несколько запутала отношение русских с Европой заключением бездумных договоров о мире и взаимной помощи.

Вице-канцлер Алексей Бестужев очень быстро приобрел влияние и силу, но его отношения с Лестоком вскоре испортились. Лесток, по своей должности лейб-медика, был вхож к государыне в любое время. Он имел влияние на Елизавету, а потому мнил себя почти что правителем России. Да, он сам рекомендовал Бестужева на пост вице-канцлера, потому что был уверен, что тот будет знать свое место. Этого не случилось. Весь двор и сама Елизавета хотели «дружить» с Францией. Но Бестужев в иностранных делах продолжал политику Остермана, потому что такой политики придерживался Петр I. Австрия была традиционно союзницей России, Англии было отдано предпочтение как морской державе. Кроме того, он все время получал письма от нашего посла в Париже Кантемира, который писал: мол, не доверяйте Франции, она спит и видит, как бы подрезать России крылья. Сейчас на повестке дня стоял вопрос о Швеции, которая, несмотря на затишье, находилась по-прежнему в состоянии войны с Россией.

Елизавета не любила заниматься политическими делами, но руку на пульсе страны она держала, в чем ей активно помогал Бестужев. Среди аккредитованных в России посланников Шетарди находился на особом положении. Он проморгал по беспечности переворот, но Елизавета вела себя с ним так, словно его участие в этом событии было решающим. Она была любезна, приветлива, более того, кокетлива. Правда Елизавета кокетничала даже с собственным отражением в зеркале, но француз решил, что сама судьба посылает ему возможность активно поработать на отечество.

Жак Иоахим Тротти маркиз де ла Шетарди

Шетарди (1705–1758) происходил из итальянской семьи из Турина. Матушка его (урожденная Монтале-Вильбрейль, из старинного, но совершенно обедневшего рода) была известна в основном своими похождениями, которые не раз становились достоянием желтой прессы того времени. В 1703 году она вышла замуж за маркиза Шетарди, через два года родился сын Жак Иоахим. Очень скоро мальчик стал сиротой. Маркиза вступила во второй брак с баварским графом Монастеролем. Семья жила очень весело, беспечно и расточительно. Вскоре они окончательно разорились, и граф Монастероль пустил себе пулю в лоб. Вдова осталась практически без средств и вынуждена была жить подачками от сильных мира сего.

Юный Шетарди пошел служить в армию и даже стал делать успешную карьеру, но все бросил и перешел на дипломатическую службу. Он побывал в Англии, восемь лет был посланником Франции в Берлине. В Россию он был послан после заключения мира с Турцией, в котором Франция была посредником. Знавшие Шетарди современники отмечают в нем три недостатка: легкомыслие, высокомерие и расточительность. На первый взгляд эти недостатки вовсе не страшны для дипломата. Но он часто путал в своей работе важное с второстепенным. Опять же современники говорят о нем, что его дипломатическая работа была смесью интриги и салонной болтовни. Он великолепно говорил, был обаятелен, остроумен, иногда ядовит, но чаще просто весел. Он не был жадным или мелочным; делая огромные долги, окружал свой быт роскошью. Он великолепно одевался, имел утонченный вкус, немудрено, что Елизавета очень выделяла его среди прочих придворных и дипломатов.

В шведско-русских отношениях Шетарди хорошо разбирался. С его подачи эта война началась, он много времени потратил на уговоры Елизаветы Петровны согласиться на помощь шведов, он склонил последних написать манифест, объясняющий причины этой войны. Теперь Шетарди считал своей прямой обязанностью привести две эти страны к миру и потому уговорил Елизавету Петровну написать письмо Людовику XV с просьбой посредничества Франции в подписании этого мира. Елизавета согласилась писать во Францию с одной просьбой: Шетарди должен был привезти ей портрет Людовика, по ее выражению, «единственного государя, к которому она чувствует склонность с тех лет, как себя помнит». Очевидно, желание матери выдать дочь «замуж за Францию» навсегда врезалось в ее сердце. Шетарди был очень доволен и клятвенно обещал привезти портрет.

Свою просьбу в письме королю осторожная Елизавета высказала уклончиво. Россия в этом послании просила не посредничества в переговорах, а «добрых услуг Франции». Это разночтение потом очень умело использовал Бестужев. Во Франции к письму Елизаветы отнеслись благосклонно: конечно, они помогут.

Шетарди считал, что он одержал дипломатическую победу. Посланники других государств смотрели на него с завистью. Английский посланник Финч доносил своему правительству: «Маркиз Шетарди, по-видимому, теперь главный советник, первый министр и во всех отношениях герцог Курляндский предшествующего царствования». Все посланники общались с императрицей на официальных приемах, а Шетарди, подобно Бирону, что называется, «открывал дверь ногой» в царские апартаменты.

Двор отправился в Москву на коронацию, туда же полетел полный надежд Шетарди. Однако в Москве он очень скоро обнаружил, что отношение к нему Елизаветы изменилось в худшую сторону. Императрица была все время занята, у нее не было времени для задушевных бесед с маркизом. А тут новая беда. Громом среди ясного неба было сообщение, что шведы и русские возобновили военные действия. Кто сделал первый выстрел – потемки истории, шведы во всем обвиняли русских, тем более, что последние вели войну очень успешно. Генерал Буденброк и его армия были разгромлены.

Шетарди получил из Франции гневные письма. Людовик XV был оскорблен до крайности. Русские сами просили о мире, а теперь без предупреждения взялись за оружие! Причину подобного поведения легко объяснить. Отдадим должное Бестужеву. Он вовремя получил уведомление от своих агентов, на каких условиях Франция собиралась заключить шведско-русский мир. Войну начали шведы ради возведения Елизаветы на трон, – так? А это значит, Елизавета должна им заплатить издержки за эту войну. И неважно, что шведам не удалось выполнить свою задачу. Россия обошлась без них. Стало быть, они хотели получить огромные деньги не за сделанное дело, а за намерения. Более того, Бестужеву удалось перехватить тайную депешу французского министра Амло к своему посланнику в Турции, депешу крайне опасную. В ней говорилось, что появление Елизаветы на троне – случайно, оно погубит Россию. Амло настоятельно рекомендовал Турции действовать заодно со Швецией.

Бестужев предоставил полный и убедительный отчет о состоянии дел государыне; понятно, что после этого ей расхотелось вести сердечные беседы с Шетарди. Лесток был связующим звеном между Елизаветой и маркизом. Лейб-медик очень переживал, поскольку давно служил Франции, получая от нее вознаграждения. Теперь он, как мог, поддерживал Шетарди и все время твердил, что охлаждение императрицы временное, что она к нему замечательно относится, просто надо быть настойчивее. Вот выдержка из депеши Шетарди в Париж, написанная в мае 1742 года, она выглядит не как дипломатический документ, а как личное нервное письмо. Шетарди подошел к императрице на маскараде с такими словами: «Я готов был пожертвовать для вас жизнью, я много раз рисковал сломать себе шею на службе у вас». Он прямо сказал, что вынужден будет оставить Россию. И далее: «Через два месяца, надеюсь, вы освободитесь от меня; но когда четыре тысячи верст будут отделять меня от вашего величества, вы поймете – и это служит мне единственным утешением – что пожертвовали самым преданным вам человеком для лиц, которые обманывают вас». В последних словах был явный намек на Алексея Петровича Бестужева и его брата Михаила – обер-гофмейстера.