Книга Мантикора и Дракон. Вернуться и вернуть. Эпизод 1 - Анна Кувайкова

– Тьфу на вас.

Вздохнув, Хаос присел на корточки возле павшего смертью храбрых воина… В смысле, резко ушедшего в капитальную несознанку демона. Даже не поймёшь сразу, то ли притворяется, то ли действительно потерял сознание, представив все прелести предстоящего замужества с такой выдающейся по всем параметрам личностью.

Аромат палёного пополз по кухне, отвлекая внимание задумавшегося стихия, успевшего в мыслях не только придумать качественную пакость в адрес расшалившихся жителей Аранеллы, но и исполнить её. Хлопнув себя по лбу, стихий ринулся спасать хотя бы плиту. Во всяком случае, только она и уцелела, радуя всё той же новоприобретённой вырвиглазной расцветкой. Саламандры тихо ржали в очаге, потрескивая и извиваясь на краснеющих угольках. А Хаос вертел в руках любимую поварёшку и думал. С одной стороны, жуть как хотелось отыграться на незваном госте за всё хорошее. И за расстроенную Ниилу, и за потраченные его, Хаоса, драгоценные нервы… Даже за порченное имущество, пусть виноват в этом эрхан был лишь косвенно, но здесь ведь сам факт важен! С другой… С другой – у кого-у кого, а у одного из Древних всегда найдутся дела поважнее, чем воспитание отбившихся от рук демонов. Но проучить его – это дело святое!

Придя к определённому решению, стихий тут же развил кипучую деятельность, готовя соответствующий антураж и периодически нарушая повисшую в доме тишину пакостным зловещим хихиканьем. Любимый дядюшка Авалон обычно, заслышав такой смех в исполнении обожаемого племянника, тут же начинал припоминать, когда, кто и где успел перейти дорогу злопамятному стихию.

И на всякий случай закрывался в своём кабинете, притворяясь усиленно занятым очередной шахматной партией с Гекатой. Так безопаснее, а надрать уши зарвавшемуся мальчишке он всегда успеет!

Только вот Сайтос, в отличие от проницательного Древнего, таких тонкостей поведения обиженных на жизнь и обстоятельства поваров не знал. И даже не догадывался, что сейчас ему представится уникальнейшая возможность стать жертвой того самого, особенного, скучающего настроения ленивого стихия.

Саламандры предвкушающе замерли, жадно ловя каждый жест, каждое движение, каждую секунду разворачивающегося перед ними представления. Огненные ящерки, нетерпеливо притопывая и пританцовывая, готовы были петь хвалебные оды своему упрямому и вредному хозяину за одну только идею, а уж за её исполнение и вовсе могли простить всё. В том числе и окончательно испорченную кухню.

Сайтос пришёл в себя внезапно. Вот ему снилась Ниила. Она мягко улыбалась и была такой домашней и любимой, такой близкой, что, кажется, достаточно протянуть руку – и пальцы утонут в фиолетовом шёлке волос. Сердце, отчаянно тосковавшее по невыносимому (во всех смыслах) оружейнику, предательски дрогнуло, а голос отказывался повиноваться от переполнявших эрхана эмоций. Но стоило воодушевлённому демону попытаться пошевелиться, как кто-то зло рыкнул и от души укусил руку, пытавшуюся дёрнуть длинный мягкий ворс. И прежде чем господин Эристай успел хотя бы сообразить, что происходит, его… банально укусили за место чуть пониже хвоста.

От такой наглости неизвестного острозубого существа Сайтос просто был вынужден очнуться. И, удивлённо распахнув глаза, он удостоился чести лицезреть пушистую попу неизвестного существа с длинным хвостом. Существо возмущённо пыхтело, тащило какую-то подстилку и издавало временами странные някающие звуки. Но разглядеть личность нападавшего и понять, кто это, демон не успел. Его похмельное внимание привлекли тихие всхлипы, раздававшиеся из кресла, стоящего около распахнутого настежь окна. Почему-то на улице царила чернильная темнота, разбавленная ярким полнолунием. Серебристый лунный свет проникал сквозь колышущиеся полупрозрачные шторы и освещал небольшую спальню. Но тонкая женская фигура, укутанная в широкий палантин, оставалась в тени. Лишь подрагивающие плечи и всё те же едва слышные всхлипы ярко демонстрировали, что наличие ещё одного живого существа в комнате ему не померещилось.

Чуть заметное движение плеч – и полупрозрачная ткань шарфа сместилась, открывая мужскому взору длинный локон густого тёмно-фиолетового цвета. А к всхлипам добавились слова, произнесённые тем самым голосом, который так часто снился демону по ночам:

– Больно… Как же больно… Как он… Как он мог?!

– Ни? – тихо позвал Эристай, пытаясь не делать резких движений.

Голова была против, организм был против, и общее состояние наводило на мысль о гильотине, как самом эффективном лекарстве. Но надежда, неистребимая и сволочная надежда призывала махнуть рукой на своё самочувствие. Ведь там, у окна, плакала и испытывала боль женщина, которую он любит. И любит настолько сильно, что отважился встретиться лицом к лицу с самим Хаосом! А это ведь далеко не то же самое, что в гостях у Гекаты побывать, нет.

– Как он мог… В день свадьбы… Как он мог?! – Прекрасное видение, которое он уже отчаялся увидеть вновь, обнимало себя за плечи и вздрагивало, ёжась от холода.

В душе мужчины шевельнулась совесть. Даже не так. Она упорно отвоёвывала себе каждый квадратный сантиметр его организма, пока Сайтос окончательно не уверовал, что он безнадёжный и совершенно не поддающийся исправлению гад, который довёл своими выпадами и пустой беготнёй влюблённую в него и любимую им девушку до такого состояния в день их бракосочетания. Пусть даже он в упор не помнил, чтобы об этом хоть раз велась речь, но заочно всё равно был рад, что заполучил в свои руки такое сокровище.

– Ни, солнышко, прости меня, дурака, – прошептал демон, опустив голову и делая робкий шаг навстречу замершей в напряжённой позе фигуры.

Почему-то эта фигура периодически издавала приглушённые звуки, смахивающие на попытку задавить рвущийся наружу смех. Но голова с бодуна работала туго не только у обычных смертных, но и у лучшего шпиона Сайтаншесса. По крайней мере, ему не показался подозрительным ни рост, явно превышавший его собственный, ни достаточно крепкая фигура, вряд ли принадлежащая девушке… ни то, что в комнате, вроде спальне, почему-то пахнет горелым. Инстинкт самосохранения, то ли обидевшись, то ли просто ещё не отошедший от ударной дозы алкоголя, ещё и частично самопального, признаков жизни не подавал. Поэтому Сайтос, отягощённый виной, грустью, тоской и влюблённостью, пошатываясь и продолжая нести всякую нежную чепуху и ласковые глупости, сделал ещё пару шагов в сторону окна. Он даже нашёл в себе силы нащупать в кармане брюк путеводный амулет и, прижимая его к груди, пробормотать, старательно не отводя взгляда:

– Ну, Ни, солнышко моё упрямое… Ну скажи, что же мне сделать, чтобы ты меня простила, а?

Наступившая тишина отчего-то попахивала кладбищем. Откуда-то потянуло натуральным могильным холодом, из темноты углов раздалось ехидное пощёлкивание и трескотня. А сзади кто-то отчётливо и очень скептично някнул. Фигура у окна вздрогнула, выпрямилась, расправив неожиданно широкие плечи (Сайтос только подивился, когда же Ниила успела так сильно преобразиться) и обернулась, прижимая к груди ярко пылающий магический светляк. Сверкая кровожадным взглядом на испещрённом тенями мужском лице, неожиданно низким басом, полным хищного предвкушения, она выдохнула: