Книга Царь без царства - Всеволод Алферов

– Впечатляет… нет, захватывает дух, – честно призналась посланница. Мгновение поколебавшись, она спросила: – А вы не боитесь? Такая роскошь и в такое время…

– Не сейчас, Зено! – резко оборвал ее посол.

Жрец и вправду был слишком близко, а служки уже несли кратер с изящными ручками и бронзовый поднос с волнистым, как язык пламени, клинком.

– Господин Сил, душа, что ты вложил сюда, чиста! – нараспев начал священник. – Ты создал ее, ты дал ей форму, вдохнул в немые до поры уста. Прими частицу той души, позволь нам созерцать прекрасный лик…

Посол протянул руку, один из юношей провел клинком посередине ладони, а другой подставил кратер, позволив крови стечь в вино.

– Господин Сил, душа, что ты вложил сюда, чиста…

Короткий порез – и капли крови упали вслед за посольской. Чудны дела ваши, Небесные владыки! Дома, в Высоком городе, старший жрец собирал родовитых чародеев, чья кровь была бы кровью самой Нагады. Испив смешанное с ней вино, он делал предсказание и нарекал следующий год согласно тому, что напророчил. Верней, так было, пока Нагада оставалась городом-государством. Зено прежде не задумывалась, как проводят церемонию в маленьких гаванях и анклавах вдоль побережья Внутреннего моря. Но дома делали так, и посланница не могла помыслить, что ее кровь станет кровью города, слишком коротка ее родословная. Однако здесь… Зено пробежалась взглядом по лицам. Пе́лий из купеческой семьи, Эвном военный. Да, кроме посла, она и впрямь была здесь самой благородной.

Ну хорошо, а дальше? Жрец будет делать предсказание, даст году имя? Ведь в эти же часы в Высоком городе уже нарекают грядущий год. И как быть с тем, что все они лишены Дара? В обряде ей чудилось что-то от древней магии крови, еще тех лет, когда на Благодатных берегах не слышали о Царстве. Очень похоже на то… но узурпатор не разорвал сношения с Нагадой только с условием, что иноземные маги больше не ступят на земли Царства. Все в посольстве простые смертные. Жрец не может этого не знать.

Она думала так, а священник меж тем закончил обход и опустился на подушки у огня. Колокольцы на головном уборе звякнули, когда он коснулся пола лбом.

– Воля Господина Сил – закон для праведных…

Пелий, полный краснолицый человек, ведавший переписью земляков, закашлялся. Тот, что сидел подле него, поднес ладонь к лицу и лизнул ранку, в его глазах читалась скука.

– Он есть податель благ и счастье верных…

Зено недовольно поджала губы. Да, ритуал стал церемонией, для многих обыденной, но она все видела впервые. Скрип скамеек и шепотки раздражали. Пелий поднял руку, видно собираясь опять закашляться, когда священник выгнулся дугой, запрокинув к потолку лицо.

– Вестник! – захрипел он, дыхание его клокотало в горле, словно жрец подавился кровавым вином. – Вестник-вестник-вестник-вестник…

Он повторял снова и снова, на все лады. Но разве не должно пророчество… О владыки! Вот и Пелий перестал кашлять, а посол подался вперед, и в этот миг жрец вновь согнулся пополам, ударившись лбом о мраморные плиты.

– Темно и пустынно в утробе небес, – голос звучал глухо, а колокольцы всхлипывали, когда плечи жреца сотрясались в сухих рыданиях. – Вестник ночной, ты отзываешься свистом смертельным. Сонм окружает тебя и бежит по безлюдным просторам…

Посол вскочил, но один из служек встал у него на пути. Всего лишь юноша, Зено думала, что аристократ, не глядя, отбросит мальчишку прочь. Однако посол остановился, словно перед ним был не молодой послушник, а воин.

– Вы что, не видите, что ему плохо? – воскликнул Ксад.

– Не больше, чем другим жрецам.

– Вестник! – прервал их вопль священника. Тот вновь распрямился и теперь не отрывал завороженного взгляда от пламени. Из-под волос по лбу сочилась струйка крови. – Благословен будь грядущий во славу Прекрасного! Темно и пусто в утробе небес…

Теперь повскакивали все, и Зено пришлось последовать примеру, чтобы не потерять жреца из виду. Обхватив себя руками, тот раскачивался из стороны в сторону, на губах его пузырилась розовая слюна – видно, священник прокусил язык. Но разобрать его слова было невозможно. Речь его тонула в гаме: за перепалкой посла со служкой, за дюжинами голосов, которые одновременно возмущались, спрашивали, поясняли.

– Да помолчите же! – воскликнула Зено, но ее никто не слышал, а возглас влился в общий гомон.

Поняв, что так она ничего не добьется, посланница стала проталкиваться к жрецу. Непростое дело, учитывая, что этим вдруг занялись все собравшиеся. Работая локтями, как заправская уличная торговка, она добралась до Ксада, так что служка расставил руки, преграждая дорогу и ей тоже.

– Это богохульство! – В глазах юноши светилось отчаяние, но тут его напарник подал голос:

– По-моему, кончилось.

Служка обернулся, и Зено увидела, что жрец обмяк в руках помощника, лицо его заострилось, на мгновение ей почудилось, будто священник мертв.

– Яйца Шеххана! – выругался посол. Совсем как подданный Царя Царей.

Однако до него уже никому не было дела. Бережно, точно сын измученного болезнью отца, юноша поднял жреца на руки и, прижав к груди, понес прочь.

Зено обняла себя за плечи. Время близилось к полудню, необычно жаркому даже по меркам Царства, но посланницу била дрожь: оттого ли, что она так и не спала, или от недобрых предчувствий. Ночь оказалась богатой на пророчества: сперва сулящий беспорядки посол, а затем и жрец.

Запретив себе вспоминать залитое кровью лицо, Зено подошла к окну.

Она прожила в столице всего год, под горячим солнцем, обжигающим шумные городские улицы, но успела влюбиться и в позолоченные купола, и в сады, и в цветастые мозаичные мостовые. Воздух здесь был другим, небо – непривычно глубокого синего оттенка, а по ночам казалось, что Царству светит вдвое больше звезд, чем ее родине. Она полюбила смуглых темноглазых людей, таких вспыльчивых, вдумчивых и таких высокомерных.

На картах город зовется «Анха́р», но только чужаки называют их Царство анхарским. Для своих жителей Царство всегда одно, а иначе не может и быть. Они говорят «столица», но никогда не называют ее по имени – ведь в мире только одна столица, какая уж тут путаница? Все это Зено знала и прощала анха́ри спесь: в конце концов, Нагаду тоже основали они, когда Маха́ф Советник решил, что из горсти рыбачьих деревень получится торговая гавань.

Они запрещали чародеям владеть землей, их женщинам оставалось лишь мечтать о ее положении… Иногда Зено спрашивала себя, что она нашла в душной, заносчивой и безжалостной, как здешнее солнце, земле. И каждый раз отвечала: помпезные храмы – как горы в дрожащем от зноя мареве. И блестящая на солнце сеть каналов. И аромат гранатовых садов за городом.

Посол выкроил для нее время, когда солнце почти взобралось в зенит.

– Как верховный жрец? – вежливо спросила Зено, стоило ему переступить порог.