Книга Эволюция вооружения Европы. От викингов до Наполеоновских войн - Джек Коггинс

Три раза генуэзцы издали свой боевой клич, затем подняли арбалеты и открыли стрельбу. И тут словно легкое облачко выпорхнуло из рядов англичан, бросило прозрачную тень на генуэзцев, и секунду спустя на французской земле впервые раздался звук, который станет скоро чересчур хорошо знаком слуху французов, – шипящий свист тысяч стрел с острыми стальными наконечниками. Стальная волна хлестнула по арбалетчикам с сокрушительной силой.

«Когда генуэзцы почувствовали, что эти стрелы, пробивая броню, впиваются в их тела, руки и головы, то некоторые перерезали тетивы своих арбалетов, другие побросали их наземь, и все они повернулись и в полном замешательстве пустились в бегство… Король Франции, видя их бегство, воскликнул: «Убейте этих негодяев, потому что они без всякой причины мешают нам наступать!»

Первые ряды конницы врезались в объятую паникой толпу наемников, топча их копытами коней и рубя налево и направо. И в ту же минуту они тоже превратились в сгрудившуюся, потерявшую строй массу вопящих и стонущих людей. Но все эти крики перекрывало ржание пораженных стрелами коней – ибо нескончаемый поток свистящих стрел поражал и людей, и лошадей (опытный лучник мог свободно выпустить до двенадцати стрел в минуту, а в рядах англичан насчитывалось много тысяч лучников).

То тут, то там несколько всадников сбивались в группы, пытаясь прорвать строй англичан, но мало кто из них добирался до первых рядов. Смертоносные стрелы повергали их на землю, превращали их коней в бьющиеся груды плоти, пронзали кольчуги, латы и тела.

Когда лошади рушились наземь вблизи рядов англичан, уэльские легковооруженные воины выскальзывали из строя и вытаскивали из-под конских туш облаченных в кольчуги всадников, пока те пытались встать на ноги. Перед рядами англичан росли горы бьющихся лошадей, мертвых тел и умирающих воинов, препятствуя приближаться тем, кто еще пытался перейти в атаку. Ни порядка, ни какой-то согласованности в этих атаках не было. Как только свежая группа рыцарей появлялась на поле, она пришпоривала своих коней, скользивших по пропитанной кровью почве, и шла в атаку – чтобы, в свою очередь, быть повергнутой наземь, а на смену ей уже шла новая.

Только в одном месте французам удалось сблизиться с тяжеловооруженными воинами правой рати под командованием принца, но и здесь они были отбиты после ожесточенной схватки. К королю был послан гонец с просьбой прийти на помощь принцу, но тот, узнав, что принц не ранен, отказал ему в помощи, сказав, что желает всем своим сыновьям снискать славы. В битве пал слепой король Богемии, вместе со своим боевым конем, который был сцеплен с конями двух рыцарей по бокам от него, поддерживавших короля в седле.

С наступлением темноты атаки стали слабеть. Французы понесли ужасные потери, и Филиппа, чей боевой конь был убит стрелой, удалось уговорить покинуть поле битвы. Но бойня еще не закончилась, потому что с рассветом, в густом тумане, сильный отряд англичан, обследовавших поле битвы, наткнулся на свежие подразделения ополченцев и тяжеловооруженных воинов, спешащих на подмогу своим товарищам и ничего не знающих о поражении, которое те потерпели накануне вечером. Эти подразделения, вместе с теми, кто во время битвы потерял своих товарищей, понеся тяжелые потери, были рассеяны англичанами.

«Англичане предавали мечу всех, кого они встречали; мне это ясно по тому факту, что пеших воинов, посланных на поле сражения городами, поселками и муниципиями, в это воскресное утро было убито вчетверо больше, чем в ходе субботней битвы».

Несколько позже в тот же день король Эдуард послал своих герольдов и секретарей сосчитать павших и составить списки.

«С тяжелым сердцем принялись они за дело, осматривая каждое мертвое тело, и провели на поле битвы весь день, и возвратились только тогда, когда король уже садился за ужин. Они представили ему весьма подробное сообщение обо всем, что они видели, и сказали, что они нашли восемьдесят знамен, тела одиннадцати принцев, 1200 рыцарей и около 30 000 обычных воинов».

В ходе этой битвы пало около пятидесяти англичан. Даже допуская определенное преувеличение, совершенно очевидно, что соотношение павших с обеих сторон выходит за разумные пропорции. В число «обычных людей» вошли, разумеется, несчастные генуэзцы и ополченцы, погибшие на следующее утро, а также все обозники, грумы, пажи, слуги, маркитанты и так далее, которым не удалось вовремя скрыться.

Французское рыцарство усваивало преподанные ему уроки весьма медленно. Вместо того чтобы признать, что цвет французской знати пал от рук простых крестьян, оно вбило себе в голову, что успех англичан был следствием их применения в строю спешенных рыцарей. Снова сойдясь с англичанами десятью годами спустя при Пуатье, французский король Иоанн сохранил только два небольших отряда конных рыцарей, велев остальным укоротить копья, снять шпоры и сражаться в пешем строю.

Решение оказалось ошибочным. Вопреки расхожему мнению, рыцарские доспехи конструировались таким образом, что облаченный в них человек мог двигаться достаточно свободно – наклоняться, поворачивать торс, сгибаться в седле, даже править лошадью, – но они не были предназначены для пешего передвижения. Единственным результатом этого решения было то, что, когда французы приблизились к позициям англичан, они уже были уставшими.

Как и при Креси, французское командование войсками оставляло желать много лучшего. Король Иоанн решил сражаться на узком фронте благодаря превосходству французов по численности над войском Черного принца втрое – своими рыцарями и тяжеловооруженными воинами, построенными в три большие рати, одна за другой. Отряд конных рыцарей, атаковавший англичан первым, был рассеян. Их отступление привело в смятение следовавший за ними эшелон воинов, которые, когда все же добрались до строя англичан, были тут же отбиты. Второй эшелон, видя поражение первого, смешал ряды и отступил. Третий, под командованием самого короля, упрямо наступал, но тут принц (лучники которого к тому времени, вероятно, уже расстреляли весь свой запас стрел) велел своим рыцарям садиться на коней и двинул их против короля. Закипела жаркая схватка, но появление в тылу у французов небольшого отряда рыцарей привело их в замешательство. Король был пленен вместе со своим сыном и 2000 лордов, рыцарей и тяжеловооруженных воинов; тела примерно 3000 павших усеяли поле боя.

Мощь английских лучников стала совершенно доказанной, и французы теперь старались избегать лобового столкновения, предпочитая прибегать к различного рода военным хитростям. При знаменитом полководце Дюгеклене – солдате в истинном смысле этого слова, а не только феодальном владыке, голова которого набита лишь помыслами о рыцарской чести, – французам удалось вернуть многое из потерянного ими. Затем наступила очередь Генриха V и сокрушительного поражения при Азенкуре в 1415 году.

При Азенкуре повторилась ситуация Креси и Пуатье – такая же неорганизованная атака на узком фронте; три эшелона атакующих, наступающие один за другим, первые два, состоящие из пеших воинов, точно так же, как и при Пуатье; и так же, как при Пуатье, пехота и арбалетчики расположены позади каждого из эшелонов, перекрывающих им линию огня. Два конных эскадрона первыми приблизились к англичанам и были сметены огнем лучников (французы, похоже, начисто позабыли события почти шестидесятилетней давности), а спешенные рыцари первого эшелона устало брели к английским позициям в грязи по колено. По дороге они понесли значительные потери от огня лучников, но многие все же достигли своей цели, и передовые воины двух ратей сошлись в жестокой битве. И здесь английские йомены снова продемонстрировали стойкость и отвагу. Отложив в сторону свои луки, они принялись работать мечами, топорами и дубинами. (Для самозащиты от конницы лучники обычно имели при себе колья, которые они втыкали под углом в землю. Поэтому многие из них носили заброшенный за спину на перевязи длинный молот или кувалду.) Орудуя этим оружием, способным сокрушить броню тяжеловооруженного воина с такой же легкостью, как ступня рыбака случайно подвернувшегося под нее краба, лучники обрушились на приближающихся врагов. В обычных обстоятельствах закованному в доспех рыцарю не пришло бы в голову опасаться человека, защищенного лишь стальным шлемом да еще, может быть, стеганой курткой, но доспехи того времени весили в среднем от шестидесяти до семидесяти фунтов, так что облаченный в них человек быстро уставал. Поэтому часто случалось так, что проворный лучник был способен свалить закованного в сталь воина, словно дровосек – громадное дерево.