Книга Правый руль - Василий Авченко

Именно благодаря автомобилю я по-настоящему открыл для себя родной свой город, в бесцельных или осмысленных поездках забираясь в места, которые иначе никогда бы не посетил. По делу, или объезжая дворами неожиданную пробку, или просто от нечего делать решив двинуть «по большому кругу», ты вдруг, миновав закоулки отдалённых спальных кварталов, вскарабкаешься на вершину какой-нибудь сопки и увидишь с необычного ракурса море и давно знакомые микрорайоны. Стоишь заворожённый, мысленно привязываешь картинку к карте города, потому что изгибы привычных улиц и рельефа оказываются совершенно неожиданными. А предзакатное солнце в это время висит красным светофорным шаром над заливом, спускаясь всё ближе к сопкам, за которыми — Китай.

Владивосток — сравнительно небольшой город. Но сколько в нём, оказывается, пустырей, жилых кварталов, улочек с названиями, которых я никогда не слышал! Пеший человек слишком привязан к маршрутам общественного транспорта, курсирующего между его домом и работой. Для него выключены целые куски города. За рулём я открыл новые для себя районы Владивостока — мыс Чуркина, бухту Тихую, Дальхимпром, Змеинку, 71-й микрорайон. Это отдельные мини-города со своими традициями и микроклиматом, которых я раньше совсем не представлял. Там, оказывается, тоже живут люди. Там в бывшем заводском корпусе находится мебельный магазин с удивительным названием «Зелёный остров». Там обитают замечательные электрики, которые смогли с ходу разобраться, почему у меня заглохла абсолютно исправная, казалось бы, машина. Там искрятся бухты с гомеровскими названиями Диомид, Улисс и Патрокл, а на мысе Голдобина стоит памятник «мээрэске» — малому рыболовному сейнеру. Всё это раньше я представлял себе очень приблизительно. Закоулки-очкуры того же Чурки — на, где я до этого бывал считанное количество раз и всегда опасаясь, изменили для меня свой облик. С моим металлическим Вергилием наш гоп-Гарлем стал ближе и безопаснее.

Только через машину я вдруг понял, что люблю этот город. Для осознания не хватало вот этой странной железки.

Автомобиль — отличный инструмент сжатия пространства и экономии времени. Это сбывшаяся старинная мечта о сапогах-скороходах или самоходной печи. Есть магия скорости. Даже если ты никуда не спешишь, ехать быстро приятнее. Скорость, которую развивает автомобиль, изначально не свойственна человеку как биологическому существу. Он не способен развить её самостоятельно. Это в прямом смысле слова убийственная для человека скорость, запредельная для его возможностей. Мягкие белковые ткани и хрупкие кальциевые кости человека не рассчитаны оставаться целыми при ударах, происходящих на такой скорости. Трасса, ветер, левый ряд — смерть совсем рядом, в метре от тебя, в секунде. Она, конечно, и так всегда рядом, но тут ты смотришь прямо в её глаза. Движение руля — и никакой ас на «встречке» не успеет среагировать. На удвоившейся скорости нас не спасут ни ремни, ни лучшая в мире японская пассивная безопасность. Почему-то перспектива смерти от инфаркта или инсульта не щекочет так мои нервы, а только заставляет мрачнеть.

Химические возбудители — алкоголь и наркотики — переводят мозг в несвойственный ему, неестественный режим работы. У человека меняется восприятие окружающего. Что-то похожее на эту алкогольную эйфорию я чувствую в моменты движения на высокой скорости. Если верить вульгарной трактовке теории Эйнштейна, то на больших скоростях изменяется и само течение времени. Для тебя оно идёт медленнее, чем для остальных.

Машина — кристаллическое воплощение свободы. Твоё личное, организованное по твоему желанию защищённое пространство, «прайваси», my car — моя крепость. Самоходный бронежилет, индивидуальный гражданский танк. В мирное время именно в таких формах проявляется инстинктивная тяга мужчины к оружию, «экшену» и соревновательной агрессии.

Одновременно машина примиряет с окружающими. Любить людей проще на некотором расстоянии. Не тогда, когда ты с боем штурмуешь утренний пиковый автобус, везущий в центр новую порцию хмурого невыспавшегося офисного мяса, и потом оттуда выплёвываешься, изрядно пожёванный и потоптанный чужими ботинками по низу брюк. Я бы выдал каждому по бесплатной машине, понастроил бы дорог, сделал бы автосервисы бесплатными, и люди стали бы спокойнее и добрее. Или обобществил бы все машины, как обобществляли женщин в некоторых коммунистических сектах Средневековья. Людям нужна доступная и узаконенная свобода наслаждений. Это и есть настоящее повышение качества жизни, а не новейший чайник или пылесос, купленный на потребительский кредит. Думаю, упомянутый сектантский промискуитет прекрасно расцвечивал серую жизнь большинства. Нашу сегодняшнюю мораль, якобы очень свободную, когда-нибудь заклеймят как непроходимо ханжеско-пуританскую.

Психология водителя — тема для целых научных трактатов. Каждая возникающая в следующую секунду на дороге ситуация уникальна и неповторима, как мозаика в калейдоскопе (хотя, конечно, можно говорить о подобии). В каждый момент времени водитель сознательно и бессознательно анализирует множество факторов и принимает десятки решений. С накоплением опыта принятие всё большей доли этих решений перемещается из зоны активного мышления куда-то в глубину, будем говорить, подсознания. Пока ты отдыхаешь за рулём, разговариваешь по телефону, слушаешь музыку, машина везёт тебя сама по заданному маршруту. Это похоже на автопилот. В действительности мозг каждую минуту отдаёт множество директив, а конечности автоматически производят нужные манипуляции.

Общая формула дорожного движения очень проста: меняющийся человек в меняющемся мире. Ты движешься сам и учитываешь движение остальных относительно тебя, друг друга и дороги. Необходимость моментально принимать правильные (иногда — единственно правильные) решения сближает вождение с компьютерной игрой. Но в игре нет этого настоящего и постоянного драматизма. Каждая секунда за рулём — потенциально аварийная ситуация. Постоянная, полностью не снимаемая никогда угроза своим и чужим здоровью и жизни.

Война-light, дефицитный в мирной городской жизни волнующий риск.

Привычка к нечеловеческой скорости задаёт стиль моего поведения и вне автомобиля. Я по инерции и пешком стараюсь двигаться как можно быстрее. Раздражённо обгоняю еле-еле тащащихся по офисной лестнице коллег, расталкивая их флотской поговоркой «по трапам не ходят, а бегают». Не выношу на улице медленно движущихся, к тому же в левом ряду, и перестраивающихся без всяких по-воротников пешеходов. Идя пешком, то и дело дёргаюсь посмотреть в зеркало заднего вида. Мысленно включаю поворотники. Если решаю двигаться медленно — непременно перестраиваюсь в правый ряд. Пытаюсь открыть при помощи брелока сигналки дверь в квартиру.

Теперь я всегда спешу. Стрелка моего тахометра постоянно пляшет возле «красной зоны», иногда в неё заходя. Я не понимаю, как можно не спешить. Время — главная, а если подумать, то единственная подлинная ценность человека. У человека вообще нет ничего, кроме этого жалкого полумиллиона часов. Тратить большее количество времени, когда можно потратить меньшее, — безумное расточительство. Самоубийственная роскошь, куда там «новым русским» из анекдотов.

Говорят, горцев вдали от малой родины угнетают плоские города. Каждый раз, оказываясь в Москве или ином западном городе России, я ищу глазами и выхватываю из потока «наши» машины — не просто японские, а именно праворульные и, значит, ввезённые через наши порты. Я сразу узнаю их, безошибочно отличаю по каким-то неуловимым признакам. Радуюсь им, как встреченным землякам, и они радуются мне тоже. Проходя мимо, стремлюсь потрогать, приласкать. У меня возникает тёплое и даже гордое чувство, как будто я лично причастен к их производству. То же чувство охватывает меня при каждом возвращении во Владивосток, когда я выхожу из здания аэропорта на обширную парковочную площадь, где сплошняком стоят правильные машины. До самого города ещё гнать по трассе полсотни километров, но уже здесь чувствуешь: вернулся домой. Родной ландшафт, родная туманная погода, родные машины. Моё воспалённое зрение сразу успокаивается.