Книга Проселочные дороги - Иоанна Хмелевская

На следующий день мамуля растолкала нас в четыре часа, заявив, что изголодавшаяся и промёрзшая Тереса ждёт на опушке леса недалеко от каменных ступеней, и, если мы немедленно её оттуда не заберём, с ней случится нечто ещё более страшное. И таким ярким был созданный ею образ несчастной Тересы, что мы, полусонные, не поев, не попив, в пять утра оказались у подножия проклятой лестницы. Никакой Тересы там не было.

— Существуют только две возможности, — рассуждала Люцина, пытаясь согреться в лучах утреннего солнца. — Или Тереса нечаянно перешла границу и пошла в Чехословакию, или её опутал тот тип, с которым они спускались с горы. Другими словами, нашла себе хахаля и сейчас в каком-нибудь гнёздышке воркует с ним, а мы тут с ума сходим и ждём её, как стадо идиотов.

— Ну какое же стадо? — не согласилась я. — Всего четыре штуки.

Мамуля не поддержала такой несерьёзный тон разговора, прервав его энергичным:

— Необходимо немедленно сообщить в милицию!

— Ты с ума сошла! — воскликнула Люцина. — Хорошенький подарочек будет сегодня нашей сестрице! Политические осложнения в случае нелегального перехода границы, а в случае хахаля — ненужный шум.

— Да что ты с этим хахалем привязалась! — рассердилась мамуля. В ранние утренние часы она, в отличие от нас, была свежа и бодра, как жаворонок, и проявляла неумеренную энергию и темперамент. — Тот молокосос мог вполне оказаться бандитом. Мог её ограбить!

— Так ограбленная бы вернулась, — заметила я, а Люцина меня поддержала:

— Интересно, что он мог там награбить, с собой у неё было всего несколько долларов мелкой монетой да подстилка с кондитерской фабрики.

— Увидев, что грабить нечего, мог разозлиться и в сердцах убить её! — не уступала мамуля.

— Вряд ли, совсем дураком надо быть, — вяло подавала я реплики, зевая во весь рот. — Интересно, во сколько они открывают свой ресторан? Хоть чаю бы напиться. За попытку ограбления дают всего-навсего несколько лет, а за убийство вышку. Только последний дурак пойдёт на убийство.

— А откуда ты знаешь, что он не последний дурак?

Этого я, естественно, не знала, да в данный момент не это было главным. Мамуля изо всех сил нагнетала атмосферу ужаса, паники и крайней напряжённости. Окутанные этой атмосферой, мы отправились в забегаловку, наскоро выпили по чашке чаю и опять вернулись к подножию лестницы, уже немного привыкнув к кочевому образу жизни. Не зная, что делать, мы в полном бездействии сидели там в отчаянной надежде, что вот-вот появится Тереса. Часы проходили за часами, а её не было. Люцина предложила заняться постройкой шалаша — и сооружение пригодится, и будет какое-то занятие.

Весть о пропавшей даме с кольцом разнеслась по округе с быстротой молнии, о нас уже все знали, мы стали знаменитостями. На нас приходили посмотреть сельские дети из самых дальних деревень. Экскурсии, поднимавшиеся по каменным ступенькам, не отводили от нас любопытных взглядов — как только шей не вывернули! Удивительно, что никто из туристов так и не свалился с каменной лестницы, а то нам тоже было бы на что посмотреть. Наконец, подъехал на велосипеде какой-то мальчик и остановился рядом с нами.

— Это ваша баба, которая потерялась? — спросил он.

— Наша, — не очень дружелюбно ответили мы. Вернее, ответила лично я. Люцина повернулась спиной, мамуля демонстративно разглядывала облака в небе. Мальчик принялся разглядывать нас. Прошло немало времени, пока он снова не заговорил:

— Я её видел.

И опять замолчал. Потом добавил:

— Так мне велели ехать и вам сказать. Вчера вечером я её видел.

Какой милый мальчик! Мамуля и Люцина сорвались с мест, кто-то из них наподдал ногой термос с молоком. Я тоже сорвалась с места и тоже наскочила на термос. От меня он покатился к отцу. Отец сидел в задумчивости, глядя куда-то в пространство. Удар термосом вывел его из задумчивости. Наверное, он не расслышал какого-нибудь требования супруги и теперь она выражает своё неудовольствие таким невежливым образом! Схватив термос, он кинулся к ней:

— Несу, несу! Сказала бы погромче, зачем сразу швыряться?

Навалившись на руль своего велосипеда, мальчик смотрел на нас уже с откровенным любопытством. Отец, подбежав к мамуле, стал откручивать термос.

— Так где же ты её видел, сынок? — сладким голосом спросила Люцина.

Парень жестом подбородка очень неопределённо показал куда-то на горный массив.

— А тамочки. У Пастерки. На дороге.

Я отстранила Люцину, поскольку лучше знала местность. Правда, знакомилась я с ней в темноте, но как-никак знакомилась. Отец наконец открутил крышку термоса и, налив в неё молока, принялся совать мамуле в руки.

— На какой дороге? — попыталась я уточнить. — На той, что у скал, или на той, у леса?

— У леса, из деревни выходит.

Мамуля в ярости отбивалась от отца:

— Что тебе надо, что ты мне суёшь?

— Ты ведь хотела молочка. Громче, не слышу. Где Тереса?

— Черт её побрал! — громовым голосом заорала мамуля, и парень совсем перестал реагировать на наши расспросы. С трудом удалось отвлечь его от завлекательной сцены.

— На мотоцикле ехала, — рассеянно информировал парень, явно ожидая, что будет дальше, и не сводя глаз с мамули. — С одним таким. Кольцо, может, и было, да я его не разглядел. Ну, как одета? Нормально. Красные туфли. Сама чёрная. Да не знаю я, как одета! Что-то жёлтое и зеленое. Через них я в песок съехал, как вывернули из-за поворота.

Моим родителям удалось наконец совместными усилиями вылить себе на ноги половину молока из термоса. Увлечённый интересным зрелищем, мальчишка выдавал информацию по кусочку. Как переключить его внимание на себя? Вот если бы я умела стоять на голове…

— В какую сторону они ехали? — в третий раз крикнула я.

— Чего? А так вроде бы к Соше. А потом куда, не знаю. Могли на Карлов, могли на Радково.

— А почему ты, сынок, думаешь, что это была та пани, которая потерялась? — задала умный вопрос Люцина.

— Да ниоткуда не знаю. Чего я там знаю! Мать велела вам сказать, ну я и приехал. Баба чужая, не из наших мест. Её тут не видели, а там откуда мне знать…

Воспользовавшись антрактом в представлении, которое давали родители, я тоже поспешила задать вопрос:

— А того, что с ней ехал, ты знаешь? Кто он?

— Да не знаю, тоже чужой. И мотоцикл чужой, значит, не из наших мест. Совсем чужой.

— А номера ты случайно не заметил?

— Почему не заметил? Очень даже заметил. Первая буква была «В», а в конце тройка.

— А как он выглядел?

— Известно, как мотоцикл…

— Да я про того, что на мотоцикле ехал. Как он выглядел?

— А никак. Рожу очки закрывали, а на голове… этот… шар.