Книга Генерал В. А. Сухомлинов. Воспоминания - Владимир Сухомлинов

Поэтому за казаками признавалась способность к самостоятельному действию одиночных всадников и ценился их навык к разведке, распознаванию следов не только неприятельского отряда, но и отдельных людей, проследовавших в известном направлении. В то же время считали, что казачьи сотни не имеют той ударной силы, которая свойственна сомкнутым, стройным эскадронам регулярной кавалерии.

На этом основании признано было за благо кавалерийские дивизии составить из четырех полков шестиэскадронного состава: драгунского, уланского, гусарского и казачьего. Такая организация должна была привести к тому, что от близкого единения с казаками регулярные полки усовершенствуются в сторожевой, разведывательной службе, партизанских действиях и вообще предприятиях так называемой малой войны.

С другой стороны, ожидалось, что казаки приобретут навык к сомкнутым атакам, развивая для этого надлежащую силу удара, необходимую при встрече стройных неприятельских атак.

* * *

В 1900 году я был уже назначен начальником штаба округа генерала Драгомирова в Киеве. Мой преемник барон Штакельберг по каким-то причинам не мог прибыть к дивизии раньше. Когда по окончании летних занятий, после прощальной трапезы под открытым небом близ Чугуева, поезд с моим салон-вагоном тронулся, то почти все офицеры дивизии на полевом галопе сопровождали меня до первого полустанка, находившегося на расстоянии около пяти верст.

Это не была уже «пешая конница», которую Николай Николаевич в 1898 году прогнал с плаца. Я имел право гордиться результатами моей работы в 10-й кавалерийской дивизии.

Часть четвертая. Начальник штаба, помощник командующего и командующий войсками (1900–1909)

Глава XII. Драгомиров и его штаб

Киевский военный округ полностью находился под влиянием своеобразной личности командующего войсками, и многое, из военного обихода там происходившее, может быть понято лишь при знакомстве с характером и свойствами генерала Драгомирова. Точно так же и то многое, что касалось генерал-губернатора, то есть главного политического представителя и заместителя царя, может быть объяснимо особенностями человека, занимавшего этот пост одновременно с должностью командующего войсками.

Сам по себе один тот факт, что с 1889 по 1904 год, то есть 15 лет беспрерывно, Драгомиров командовал округом, поясняет в значительной степени то личное громадное влияние, которое он имел в крае.

Драгомиров был большим оригиналом, «жемчужным зерном», не всеми в должной мере ценимым. То был человек с непреклонной волей, суровый и бесцеремонный, не без некоторого педантизма в своих принципиальных требованиях, человек, до поры до времени мягкий, сердечный и для людей ему не близких кажущийся даже чуть ли не надежным. Притом верный друг и человек устойчивый в своем доверии, если его у него заслужили. В общем, настоящий хохол, малоросс со всеми его преимуществами и слабостями, но не украинец, а великоросс. Я говорил уже о первой моей встрече с ним и его склонности к юмору. С какой бесцеремонностью любил он решать личные вопросы, я должен был испытать на своей собственной шкуре.

В 1900 году Михаил Иванович возвращался из Петербурга в Киев, а я выехал к нему навстречу на станцию Ворожбу.

Вместе с Михаилом Ивановичем по пути выяснилось, что военный министр, генерал Куропаткин, предлагает мне место наказного атамана на Урале. О лучшем назначении я и не мечтал – оно во всех отношениях было для меня самым подходящим: самостоятельное положение, прекрасный атаманский дом, дача на самой реке, рыбная ловля и хорошее содержание. Перечислив все это, Драгомиров добавил: «А я тебя прошу принять должность начальника штаба в Киеве. Вместо самостоятельности ты будешь докладывать мне. Все остальное тоже не так хорошо, как на Урале, но я тебя прошу об этом!»

Мне ничего не оставалось, как отдать себя в распоряжение моего старого покровителя.

Дело в том, что начальник штаба, генерал Шимановский, мой ученик по академии, давно болел и был при смерти.

Драгомиров выбрал меня потому, что ему, как он выразился, на старости (ему было 70 лет) не придется привыкать к новому человеку.

* * *

Драгомиров был одновременно в должности командующего войсками и генерал-губернатора. В Киевский военный округ входили губернии: Киевская, Подольская, Волынская, Черниговская, Курская, Харьковская и Полтавская. Первые три из них составляли генерал-губернаторство, с генералом графом Игнатьевым во главе.

Имевшие место постоянные недоразумения привели к тому, что эти должности были объединены в одном лице.

Гражданские и военные доклады чередовались через день. Командующий войсками принимал начальников окружных управлений всех вместе, а так как в последнюю очередь докладывал начальник штаба, то при мне происходили все остальные доклады. В обширном кабинете вдоль стен сидели начальники управлений в ожидании очереди, а затем перед генералом Драгомировым излагали свой доклад стоя. Особенно тяжело это было мне, с картами, планами, чертежами, расписаниями и выстаиванием на ногах, при этом иногда более часа.

– Однако сколько сегодня этой начинки, ваше превосходительство, вы мне приготовили, – говорил в таких случаях Михаил Иванович, но сесть все-таки не предлагал.

Когда же кончался доклад, он говорил:

– Ну, теперь садись, потолкуем.

Это были интересные, интимные минуты, в которых, после сухого официального доклада, брало верх влияние души и сердца.

Для меня они были особенно ценны, так как обогащали скудный запас моих философских познаний и давали возможность проникнуть глубже в сущность идейных взглядов моего начальника.

Драгомиров читал газеты неохотно, предпочитая философскую литературу, в особенности французских классиков. Они были у него в большом почете. Газеты же через несколько минут исчезали со стола в корзину для бумаги. Однако Драгомиров всегда знал, когда появлялось что-либо интересующее его, и отвечал иногда сам или поручал мне ответить.

Часто он брал меня с собою во время поездок по округу, причем я должен был играть с ним в винт, к которому у меня не было особого дарования, как, например, у постоянного партнера Драгомирова, полковника Ронжина, который после двух-трех первых ходов почти безошибочно определял, какие у кого на руках карты.

Драгомиров и как генерал-губернатор был прежде всего солдатом, не всегда при этом с пользою для вверенного ему края.

При поездках смотры войсковых частей Михаил Иванович производил своеобразно. В их основе гнездились суворовские принципы воспитания, что совершенно исключало парадную сторону, взамен которой начальникам частей приходилось быть начеку, чтобы разрешить неожиданные задачи, даваемые командующим войсками.

Драгомиров обращал внимание на разумные ответы, знание устава гарнизонной службы, на находчивость вообще и выходил из себя, натыкаясь на рутину и тупость.

Вызвал как-то однажды Михаил Иванович роту и дал командиру ее такую задачу: