Книга Берзарин - Василий Скоробогатов

Боевыми действиями с нашей стороны стал руководить Г. М. Штерн[24], начальник штаба Дальневосточного фронта. Он действовал на основе анализа обстановки. А она такая: японское командование бросило в бой два полка элитной 19-й дивизии. Разведка уточнила: к району боевых действий штаб Квантунской армии подтягивает 15-ю и 20-ю пехотные дивизии, другие части с мощными огневыми средствами.

— Интересно! — воскликнул Штерн. — Не консультирует ли самураев наш мадридский «приятель» Франко?

Блюхер, выслушав своего штабиста, его слова никак не прокомментировал. Хрипло ответил:

— Жди сороковую. Попытайтесь с полковником Базаровым переломить ситуацию.

Невыносимая тяжесть навалилась на плечи маршала Блюхера. А 1 августа Блюхеру пришлось объясняться с руководителями государства. Состоялся разговор по прямому проводу.

В Кремле у аппарата находился сам Сталин. Он задал вопрос спокойно и холодно:

— Скажите-ка, Блюхер, почему приказ наркома обороны о бомбардировке авиацией всей нашей территории, занятой японцами, включая высоту Заозерную, не выполняется?

Блюхер ответил:

— Докладываю. Авиация готова к вылету. Задерживается вылет по неблагоприятной метеорологической обстановке. Сию минуту Рычагову[25] (командующему ВВС Дальневосточного фронта. — B.C.) приказал, не считаясь ни с чем, поднять авиацию в воздух и атаковать… Авиация сейчас поднимается в воздух, но боюсь, что в этой бомбардировке мы, видимо, неизбежно заденем как свои части, так и корейские поселки.

Рядом со Сталиным находились Молотов и Ворошилов. На высказанное Блюхером опасение никто из них не реагировал. А Блюхер продолжал свой рапорт:

— Авиации приказано подняться, и первая группа поднимется в воздух в одиннадцать двадцать — истребители. Рычагов обещает в четырнадцать часов иметь авиацию атакующей. Я и Мазепов через полтора часа, а если Бряндинский полетит раньше, мы вылетим в город Ворошилов. Ваши указания принимаем к исполнению и выполняем их с большевистской точностью.

Разработанный в штабе маршала Блюхера план отражения агрессии, его эффективность японцы почувствовали. Хлынули сведения о людских потерях, о бомбах, упавших на огневые точки, на артиллерийские позиции.

Блюхер и Штерн большие надежды возлагали на 40-ю дивизию, она появилась, совершив двухсоткилометровый форсированный марш. Неприятность была в том, что отдельные подразделения 40-й застряли в пути: пушки, обозы… Дивизию бросили в атаку с ходу. Без рекогносцировок, без огневой поддержки. На войне худшего, чем это, представить невозможно. Люди гибли отделениями и взводами.

На несчастную 40-ю приказы и распоряжения сыпались как из рога изобилия. Штабам каждой командной инстанции важно было показать: они не бездействуют. Потому что в боевой обстановке бездействие наказуемо. Поражал разнобой в требованиях. «Звонили» кто во что горазд. Пугающе активен был комиссар Мехлис.

Отчаянная обстановка парализовала разум Базарова. Не остался в стороне даже Генштаб. От комдива потребовали объяснений. Мой друг-историк рассказал, что телеграфная лента сохранила разговор Шапошникова и комдива Базарова.

— Доложите: какова задача дивизии? — спросил начальник Генерального штаба.

— Не знаю, — простучал в ответ телеграф.

— Это не ответ.

— Ответ ясный. Не знаю, потому что сразу получил три противоречивые задачи: от фронта, от армии, от корпуса.

При этом диалоге присутствовал Ворошилов. Комдива отстранили от должности. Новым комдивом 40-й стал полковник Мамонтов.

Внезапность нападения дала японцам ряд преимуществ. Они хладнокровно, без суеты использовали разные тактические приемы. У них существовало четкое взаимодействие между родами войск. Непрерывно атакуя, ценой немалых потерь японцы овладели высотами Заозерная и Безымянная.

Полки 40-й дивизии, принявшие на себя тяжесть первых схваток с остервенелым противником, оказались обескровленными. Видно было, что японцы рассчитывают развить успех и расширить масштабность операции.

Сорвать замыслы противника мог только комдив Берзарин.

«Берзара» — уссурийский тигр

В 1931 году милитаристы так называемой Страны восходящего солнца захватили Северо-Восточный Китай.

…Полки Берзарина форсированными темпами передвигались по труднопроходимому ущелью Сихотэ-Алиня. Преодолевали топи, техника застревала в заторах, дорога имелась, но без твердого покрытия. Ее «разжевали» танками. Параллельно с этой дорогой строили настилы из срубленных деревьев и кустарника. Рубили хворост, вязали фашины.

Саперы не знали усталости и отдыха, укладывая лежневку из бревен… И вот уже рядом все еще бьются с врагом пограничники. Сквозь плотный огонь добрались до ненавистных самураев. Весь день — в огне. Атаки и контратаки. Грохот канонады. Крики раненых. В 22 часа 6 сентября подразделения берзаринских 118-го и 119-го стрелковых полков стремительной атакой заняли высоту Заозерную и лейтенант Мошляк водрузил на ее вершине красное знамя. Час спустя штыками и гранатами сбросили японцев с высот Черная и Безымянная. Красноармейцы захватили три орудия и пять пулеметов.

На командный пункт Берзарина привели группу пленных японцев. Они с опаской глазели на довольно крупных офицеров, свалившихся с небес. Нет, они не с небес свалились, а из Уссурийской тайги, из царства могучих тигров. На четырех чурбаках под деревом стоял длинный, похожий на верстак, стол. Вокруг него сидели и стояли командиры, рассматривая карту. Среди них выделялся главный в наброшенной на плечи черной бурке. В сторонке, сидя на пне с блокнотом в руках, допрашивал японского офицера начальник дивизионной разведки капитан Анатолий Крылов.