Книга Горбачев и Ельцин. Революция, реформы и контрреволюция - Леонид Млечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он сообщил депутатам, что в отделе рабочего снабжения Байкальского целлюлозно-бумажного комбината найдены пятьсот тонн мяса. В Туле на одной из баз обнаружены триста тысяч пачек чая, а в Саратове — пятьдесят тысяч банок с лососевой икрой.
Председатель КГБ не только доказывал, как полезно его ведомство, но и по старой привычке утверждал, что все продовольственные проблемы — результат нераспорядительности, саботажа или спекуляции. Через год с небольшим, после начала гайдаровских реформ, продавцы перестали припрятывать товары, напротив, они делали все, чтобы у них покупали, и как можно больше. Никакой КГБ не понадобился. Этого Крючков не понимал. Или не хотел понять.
Перестройку Горбачев начал с того, что, казалось, назрело. В мае 1985 года был издан указ об усилении борьбы с пьянством и алкоголизмом и искоренении самогоноварения. Задумывался он еще при Андропове, но работа над указом затянулась. Оба новых партийных руководителя — и Горбачев, и Лигачев, люди малопьющие, хотели не только исполнить завет Юрия Владимировича, но и в самом деле помешать народу спиваться.
Егор Кузьмич Лигачев рассказывал мне:
— Почему я был против пьянства? Чистосердечно вам скажу: не потому что, как обо мне писали, я из религиозной семьи. Чепуху всякую городили… Я знал, что те, кто пьет, они обычно за столом, за бутылкой решают кадровые вопросы. Представляете, какие решения они принимают? Тот, кто пьет, обязательно принимает подношения от подчиненных, потому что на пьянки деньги надо иметь…
«В 1985 году Лигачев приехал в Куйбышев, — вспоминал тогда еще секретарь обкома Виктор Васильевич Рябов. — Его поселили на даче в домике космонавтов на берегу Волги. Как обычно, вечером все секретари обкома приехали поужинать с ним. За столом не было спиртного, даже пива.
Обычно такие посиделки с другими гостями затягивались далеко за полночь. В этот раз ужин занял всего минут тридцать. Егор Кузьмич встал и сказал:
— Товарищи, вас дома жены ждут. А мне пора на прогулку. Когда я пришел домой, жена удивилась, что я так рано. Рассказал, в чем дело. С этой поры для нее лучшего руководителя не было».
Медики и демографы фиксировали скандально высокую смертность в Советском Союзе. Причиной в первую очередь было неумеренное пьянство. Реальные цифры потребления алкоголя пугали. С учетом выработки самогона получилось, что на взрослого мужчину в год приходилось сто восемьдесят бутылок спиртного!
Сограждане убивали себя алкоголем, который поглощался в непосильных для человеческого организма количествах. Но потрясали только такие дикие случаи, когда по стаканам — в предвкушении сладостного мгновения — недрогнувшей рукой разливали жидкость, не предназначенную для человека. Ясное дело, не предполагали, что угощаются ядом и что эта встреча станет для них последней. Но почему же, добыв невероятно дешевую выпивку, не обеспокоились естественным вопросом: а можно ли ее потреблять? Почему же так рисковали? Временное помутнение рассудка? Надежда на авось? Фатализм? А может быть, скрытая склонность к самоубийственному поведению? Бывает, что человек не находит себе места в жизни и неосознанно ищет способа свести с ней счеты. В данном случае не было ни того, ни другого, ни третьего…
А в каких условиях люди привыкли жить? В небольших городах и поселках — осыпающиеся фасады, замусоренные улицы, разбитые оконные стекла, вросшие в землю, никогда не ремонтировавшиеся древние деревянные дома и здания, разрушенные, как после артиллерийского обстрела в 1918 году. В некоторых городах люди жили даже без водопровода — как и в Гражданскую войну, каждый день ходили с ведром к уличной колонке. Дети вырастали среди этой разрухи и неустроенности, полагая, что весь мир так же тосклив и неуютен. Можно ли быть счастливым в таком убогом окружении, не видя перспективы? И так ли уж стоит ценить безрадостную жизнь? Какой волей, целеустремленностью, настойчивостью надо обладать, чтобы вырваться из этого окружения!
Бутылка — непременная часть этой депрессивной картины. И чуть ли не единственный доступный транквилизатор, получаемый без врача и без рецепта. Вечером где-нибудь в центре городка или поселка собиралась молодежь. Глаза разбегались — сколько красивых девушек! А юные кавалеры все как один навеселе.
Чем дешевле выпивка, тем доступнее. Качество не имеет значения. Глотали скверное пойло. А уж бесплатно доставшийся технический спирт кому-то и вовсе казался манной небесной — пока санитары не увозили похолодевшее тело в морг. Почему копеечная выпивка или вовсе бесплатная (то есть где-то украденная спиртосодержащая жидкость) вызывала восторг? Люди жили скудно. На хорошую выпивку, как и на еду хорошего качества, жалко отдавать кровные. Не привыкли роскошествовать.
Но разве можно не знать, как часто травятся всякой гадостью? А мы же не приучены заботиться о себе! Забота о здоровье и долголетии всегда была привилегией высшего сословия, у начальства для этого и возможности, и деньги, и желание. Остальных учили обходиться малым, демонстративно пренебрежительно относиться к собственным нуждам и потребностям, а при необходимости и жертвовать собой. Если юноша погибал, спасая колхозную технику, то считали, что так и до́лжно поступать. Комбайн дороже колхозника. Когда в нашей стране ценили человеческую жизнь?..
Конечно, неприхотливость, привычка обходиться малым, терпеливо переносить лишения — эти чудесные качества спасали народ в самые трудные годы, прежде всего в войну. Способность терпеть, не замечать боль связана и с умением не замечать чужие страдания. В советские годы в нашей стране сложилась система, при которой человека не жалко. Но это и система, при которой человеку и себя самого не жалко. Разве не заметно распространенное в нашем обществе неосознанное безразличие к собственной судьбе; оно рождено политическим устройством, в котором от тебя ничего не зависело и не зависит.
А при таком безразличии к собственному будущему исчезает ответственность. За себя и за других. Поднимая стакан с какой-то гадостью, не думали о том, каково придется вдове с детьми… Вот оборотная сторона навязываемой обществу неприхотливости — безответственность. В том числе по отношению к семье и детям.
Вот еще к разговору о китайском пути, о китайском опыте, о китайской модели. Все возмущенно повторяют: почему не последовали примеру Китая? А разве мы на это способны? Самое острое впечатление от первой поездки в Китай — разговор с моим ровесником, колхозным бригадиром в далекой от Пекина провинции. Он показывал свой новый дом, рассказывал, с чего начинал. Я спросил:
— И что же ты купил, когда появились первые свободные деньги?
Ответ я знал заранее. Существовал универсальный список покупок, которые в ту пору делали хорошо зарабатывавшие китайские семьи: стиральная машина — цветной телевизор — видеокамера — японский холодильник…
— Я купил бульдозер, — ответил он.
Мой ровесник вкалывал восемь часов за баранкой колхозного грузовика, а потом пересаживался в жесткое кресло бульдозериста и работал еще восемь часов на себя.
