Книга Адмирал Корнилов - Светлана Кузьмина

26 июня 1833 года между Россией и Турцией был подписан Ункяр-Искелесийский договор [38] сроком на восемь лет, по которому обе стороны обязывались оказывать друг другу военную помощь в случае войны с третьей державой. Кроме того, и этот пункт был главной целью для России в этом документе, турецкое правительство гарантировало запрет прохода через Дарданеллы враждебных флотов и свободное плавание её собственных кораблей в Босфоре.

Теперь, когда непосредственная угроза для столицы Порты миновала, русская эскадра под командованием М.П.Лазарева — ныне уже вице-адмирала — 28 июня покинула Константинополь и отправилась в Феодосию, а оттуда перешла в Севастопольскую бухту, где 22 июля стала на якорь.

Глава четвёртая

«Михаил Петрович Лазарев, — отмечает современник, — уже видел в Корнилове человека, которого нужно было познакомить с разнообразными занятиями, выпадающими на долю морского офицера».

Корнилову предстояло теперь самостоятельное командование кораблём.

В феврале 1834 года он был назначен командиром брига «Фемистокл», направлявшегося в Константинополь в распоряжение русского посла А.П.Бутенёва. Летом «Фемистокл» оставил Николаев и после захода в Одессу и Севастополь направился в Константинополь, но когда понадобилось сменить русские бриги в Греции, то Бутенёв остановил свой выбор на «Фемистокле». В письме Лазареву он пишет: «Бриг «Фемистокл» примерным попечением своего командира содержится в самом лучшем виде и смело может соперничать с иностранными военными судами».

23 ноября 1834 года «Фемистокл» вышел из Босфора, прошёл Мраморное море, Дарданеллы, Эгейское море и прибыл в греческий порт Пирей, где вскоре соединился с другим русским кораблём — корветом «Ифигения», командиром которого был лейтенант Путятин. Молодым офицерам вновь предстояло совместное испытание, ведь здесь они являлись как бы представителями всего Черноморского флота — миссия почётная и ответственная.

Именно этот период командования положил начало тому уважению товарищей — офицеров и подчинённых, которое впоследствии создало славу Корнилову как образцовому командиру. Даже современники — не моряки, встречавшиеся в то время с «Фемистоклом», отмечали лихость команды и управления этим бригом, блестящее его состояние и «доблестное соперничанье с иностранными судами». «Тесная афинская гавань, — писал тогда один из русских моряков, — испестрённая флагами всех наций, была ареной наших олимпийских игр, в которых, вспоминаю с гордостью, мы нередко бывали победителями».

Всё время пребывания «Фемистокла» и «Ифигении» в Греции Лазарев получал письма от иностранных представителей, и это послужило ему поводом написать: «Суда наши, построенные и отделанные при мне и командуемые моими питомцами, отличаются теперь между англичанами и французами»; а главнокомандующему князю Меншикову пишет следующие строки: «В Корнилове Ваша Светлость имеет офицера весьма просвещённого, благоразумного и особенно деятельного, имеющего все качества отличного командира военного судна. Например, если б Ваша Светлость был свидетелем становления брига «Фемистокл» на якорь в Смирне среди английской эскадры, то я уверен, что отдали бы командиру оного полную справедливость». Смирна — следующая остановка «Фемистокла» в Греции. Здесь стояла английская эскадра под флагом вице-адмирала Родлея. Об этом эпизоде тогда много говорили, и Лазарев с прямо-таки отеческим любованием своим учеником продолжает: «Надобно было видеть бриг, входящий под всеми возможными парусами, не исключая и унтер-лиселей [39], которые перед самым брошением якоря исчезли, так сказать, все вдруг и закреплены были в 1 1 /4 минуты без малейшего шуму и замешательства; надо было видеть сотни устремлённых труб на все его действия и вслед за тем приехавших капитанов некоторых кораблей и нашедших бриг в таком состоянии, как будто он находился на рейде уже несколько дней, — всё чисто и на своём месте; наконец, удивлявшихся проворству людей и спрашивавших Корнилова — давно ли он командует сам бригом. Они не хотели верить, чтобы подобная команда могла образоваться в продолжение 4–месячного времени… Старик Родлей наговорил Корнилову множество комплиментов».

…Примерно в это же время, летом 1835 года, путешествовал по Греции художник Карл Брюллов. Когда он и его спутники прибыли в Афины, с Брюлловым приключилась беда: он неосторожно искупался во время полуденного зноя и получил солнечный удар; началась лихорадка, резкие боли в спине; больной ночами впадал в тяжкий бред. В. П. Давыдов, предпринявший научно-познавательную экспедицию на Ионические острова и в Малую Азию, должен был отправляться в Смирну на «Ифигении», а Корнилов, стоявший на якоре в Афинах в ожидании депеши для русского посланника в Греции, предложил взять на борт «Фемистокла» больного Брюллова [40].

…Из «Путевых записок» Владимира Давыдова [41]:

«Среда 27 июня/8 июля. — Брюллову, слава Богу, гораздо легче, и по всему видно, что здоровье его возвращается. Офицеры русского брига «Фемистокл» пригласили меня к себе на бриг, стоящий теперь в Пирейской гавани… Баркас дожидался нас у берега. Мы сели в него и плыли до брига, имея перед собой вдали эскадры: австрийскую, под командой Дандоло, и французскую… Наших судов теперь здесь только два: корвет «Ифигения» и бриг «Фемистокл»; оба они заслужили своими морскими манёврами и военным устройством одобрение иностранных моряков… Позавтракав на «Фемистокле» и посетив капитана «Ифигении», мы поехали смотреть открытые в приморских каменных утёсах гробы, известные под именем «гроба Фемистоклова».

Четверг 4/16 июля. — Я возвратился вчера вечером из Эгины, оставив на бриге «Фемистокл» Брюллова, для которого морской воздух здоровее афинского. Мы отправились третьего дня рано поутру в коляске из Афин в Пирей и оттуда на лодке доплыли до брига «Фемистокл», который стоял на якоре в заливе Алебелаки близ острова Саламины. Так как бриг, в ожидании приказания отправиться в Смирну с депешами, не имеет здесь никакого занятия, то капитан охотно взялся отвезти нас в Эгину и велел тотчас сняться с якоря. Раздался свисток, и матросы, по большей части малые ростом, но крепкие, как Геркулесы, начали вывёртывать якорь, пока другие, взлетев на реи, распускали паруса. Через четверть часа мы поплыли под тихим, но попутным ветерком к Эгине и скоро увидели на горе колонны Юпитера Панелленийского. Если б ветер был немного сильнее, мы прибыли бы часа через два в город, который стоит на противоположной стороне острова, но погода была так тиха, что мы только к вечеру приблизились к нему. Капитан дал нам баркас, и мы пустились на вёслах до набережной… Между тем люди всякого звания, узнав о приезде русских на военном баркасе, входили и выходили из домов и стояли у дверей и окошек…