Telegram
Онлайн библиотека бесплатных книг и аудиокниг » Книги » Историческая проза » Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости - Николай Коняев 📕 - Книга онлайн бесплатно

Книга Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости - Николай Коняев

267
0
Читать книгу Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости - Николай Коняев полностью.

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 ... 285
Перейти на страницу:

Но то, что служило благу России, не шибко нравилось боярам, у них были свои представления о благе для Руси. Шляхетская вольность казалась заманчивей процветания могучего государства…

На руку вельможам сыграла и стихия. Весной 1601 года небо омрачилось густою темнотой, и два с лишним месяца, не переставая, шел дождь… Ударивший 15 августа жестокий мороз завершил дело. Почти по всей стране погиб хлеб…

Цены сразу подпрыгнули в пять раз! Борис Годунов приказал открыть царские житницы и продавать хлеб по дешевой цене, но богачи принялись скупать его и спекулировать.

Начался голод.

«Клянусь Богом, – пишет в “Московских хрониках” Конрад Буссов, – истинная правда, что я собственными глазами видел, как люди лежали на улицах и, подобно скоту, пожирали летом траву, зимою сено. Некоторые были уже мертвы, у них изо рта торчали сено и навоз… Не сосчитать, сколько детей было убито, зарезано, сварено родителями, родителей – детьми, гостей – хозяевами и, наоборот, хозяев – гостями…»

«Ядуще же тогда многи псину и мертвечину и ину скаредину, ея же и писати нельзя», – вторит ему отечественный летописец.

«Люди, – пишет Н.М. Карамзин, – сделались хуже зверей: оставляли семейства и жен, чтобы не делиться с ними куском последним. Не только убивали за ломоть хлеба, но и пожирали друг друга. Путешественники боялись хозяев, и гостиницы стали вертепами душегубства: давили, резали сонных для ужасной пищи! Мясо человеческое продавалось в пирогах на рынках! Матери глотали трупы своих младенцев!.. Злодеев казнили, жгли, кидали в воду; но преступления не уменьшались… И в сие время другие изверги копили, берегли хлеб в надежде продать его еще дороже!.. Гибло множество в неизъяснимых муках голода. Везде шатались полумертвые, падали, издыхали на площадях»…

И вот, словно бы из смрада гниющих тел возникла зловещая тень самозваного царевича Дмитрия…

6

Ну а судьба самих Никитичей, взрастивших страшную для России беду, тоже, как мы говорили, на первых порах сложилась невесело.

Федор Никитич Романов был заключен в Сийский монастырь.

«Привезен был боярин, по народному преданию, вечером… – рассказывает С.В. Максимов в книге “Год на севере”. – Благовестили к вечерне. Кибитка остановилась у соборного храма. Пристав боярина, Роман Дуров, пришел в алтарь, оставив боярина Феодора у дверей. Кончилась вечерня. Игумен Иона со всеми соборными старцами вышел из алтаря и начал обряд пострижения, к нему подвели привезенного боярина.

Боярин уведен был на паперть. Там сняли с него обычные одежды, оставив в одной сорочке. Затем привели его снова в церковь, без пояса, босого, с непокрытой головой. Пелись антифоны, по окончании которых боярина поставили перед святыми дверями, велели ему творить три “метания” Спасову образу и затем игумену…»

– Что прииде, брате, припадая ко святому жертвеннику и ко святой дружине сей? – согласно уставу спросил Иона.

Федор Никитич молчал.

– Желаю жития постнического, святый отче! – ответил за него пристав Роман Дуров.

– Воистину добро дело и блаженно избра, но аще совершиши е, добрая убо дела трудом снискаются и болезнию исправляются. Волею ли своего разума приходиши Господеви?

– Ей, честный отче! – отвечал пристав.

– Еда от некия обеты или нужды?

– Ни, честный отче! – опять прозвучал голос Дурова.

– Отрицаеши ли мира и яже в мире по заповеди Господни? Имаши ли пребывати в монастыре и пощении даже до последнего своего издыхания?

– Ей Богу поспешествующу, честный отче! – сказал Дуров.

– Имаши ли хранитися в девстве и целомудрии и благоговении? Сохраниши ли послушание ко игумену и ко всей яже о Христе братии? Имаши ли терпети всяку скорбь и тесноту иноческого жития царства ради небесного?

– Ей Богу поспешествующу, честный отче! – прозвучал голос Дурова, и Федор Никитич заплакал от бессилия, как плакали и до него сотни раз насильно постригаемые в монашество князья и бояре…

«Затем, – пересказывая монастырское предание, пишет С.В. Максимов, – следовало оглашение малого образа (мантии), говорилось краткое поучение, читались две молитвы. Новопостригаемый боярин продолжал рыдать неутешно. Но когда игумен по уставу сказал ему: “Приими ножницы и даждь ми я”, – боярин не повиновался. Многого труда стоило его потом успокоить. На него, после крестообразного пострижения, надели нижнюю одежду, положили параманд, надели пояс. Затем обули в сандалии и, наконец, облекли в волосяную мантию со словами:

– Брат наш, Филарет, приемлет мантию, обручение великого ангельского образа, одежду нетления и чистоты во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

– Аминь! – отвечал за Филарета пристав».

7

Судьба других Никитичей сложилась еще трагичнее.

Сосланный в Усолье-Луду на берегу Белого моря, умер Александр Никитич Романов.

В том же 1602 году скончался в Пелыме Василий Никитич…

Михаил Никитич умер в земляной яме в Ныробе Чердынского уезда.

Назад в Москву суждено было вернуться только двоим Никитичам – Ивану Никитичу Романову, просидевшему в Пелыме три месяца прикованным к стене, и самому Филарету (Федору Никитичу).

Поместили новоначального инока в келье под соборным храмом.

Негде было укрыться здесь от холодных сквозняков в огромной – почти тринадцать метров длины, шесть метров ширины и два метра высоты – келье. Невозможно было согреть это полутемное, освещенное единственным окном помещение. Было еще оконце над дверями, но оно предназначалось не для света, а для того, чтобы следить за насельником…

Каково было оказаться в этой наполненной грязноватыми сумерками и крысиным шорохом келье человеку, считавшемуся главным московским щеголем, вообразить нетрудно. Филарет любил мирские радости, и все в нем восставало при мысли, что этих радостей он лишился навсегда.

Никаких известий в монастыре о судьбе семьи Филарет не получал. Но, может быть, и к лучшему – едва ли его утешили бы эти скорбные известия…

Бывшую жену Ксению Ивановну, а теперь инокиню Марфу сослали в Заонежье, тещу (Шатову) – в Чебоксарский (Никольский) девичий монастырь; зятя, князя Бориса Черкасского, с шестилетним сыном Филарета, Михаилом, – на Белоозеро.

8

«Твой, государев, изменник, старец Филарет Романов, мне, холопу твоему, в разговоре говорил… – доносил Борису Годунову пристав Богдан Воейков. – “Бояре-де мне великие недруги, искалиде голов наших, а иные-де научали на нас говорити людей наших; а я-де сам видал то не одиножды”. Да он же про твоих бояр про всех говорил: “Не станет-де их с дело ни с которое; нет-де у них разумново; один-де у них разумен Богдан Бельский; к польским и ко всяким делам добре досуж”… Коли жену спомянет и дети, и он говорит: “Милые мои детки маленьки бедные осталися: кому их кормить и поить? А жена моя бедная на удачу уже жива ли? Чаю, она где близко таково же замчена, где и слух не зайдет. Мне уже што надобно? Лихо на меня жена да дети; как их вспомянешь, ино что рогатиной в сердце толкнет (выделено нами. – Н.К.) Много они мне мешают; дай Господи то слышать, чтобы их ранее Бог прибрал; и аз бы тому обрадовался; а чаю, и жена моя сама рада, чтоб им Бог дал смерть; а мне бы уже не мешали: я бы стал промышлять одною своею душою”».

1 ... 22 23 24 ... 285
Перейти на страницу:
Комментарии и отзывы (0) к книге "Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости - Николай Коняев"