Книга Случившееся - Сергей Бурый

Рейфман написал гигантский труд «Цензура в дореволюционной, советской и постсоветской России», а его мемуары на сайте значились под заголовком «Я закончил свою цензуру».

Наверное, сработало подсознание. В университете я посещал увлекательные лекции по цензуре, там должно было упоминаться имя Рейфмана, если его труд так значим.

На «Озоне» я заказал первый выпуск первого тома и в среду получил в отделении на Большой Монетной улице. Открыл книгу на странице с заголовком «Слово».

Уже скоро будет больше подробностей о «Словаре всех времен», а пока извините за многословие (я все забываю, что это никто не читает).

Идеальный сюжет и редактор стоп-слов

Еще один человек, присутствовавший на лекции, написал мне и предложил встретиться. Я согласился, его личность меня сразу заинтересовала. Антон Зыгарь, оценщик сюжетов в самом крупном российском издательстве. Какая должность – оценщик сюжетов! Я и не знал, что такое бывает.

Мы встретились в чебуречной на пешеходной линии Васильевского острова, рядом с метро. Отвратительное место, никогда его не любил: сборище пьяниц, навсегда прописавшийся запах дешевого курева и въевшейся блевотины. Жуешь странное мясо, прокрученное пополам с жилами, и думаешь, что однажды оно уже было пережевано, выблевано здесь же, подобрано и переработано для дальнейшего употребления.

Антон Зыгарь сказал, что это одно из его любимых заведений Петербурга, заказал два чебурека и достал из своего походного рюкзака бутылку дешевого шампанского. Он зачем-то осмотрелся по сторонам, а затем с характерным звуком отворил бутылку, отчего все вокруг вздрогнули, в том числе потрепанная жизнью женщина на кассе. Никто не сказал ему ни слова.

– Я здесь свой, – подмигнул мне Антон, а я подумал, что посетители заведения совершенно спокойно могут приносить свой алкоголь и употреблять его, закусывая заказанным чебуреком.

Я спросил, кто пригласил его в команду Словаря и что он знает о проекте.

– Пригласил тот же человек, что и тебя, – опять подмигнул Антон, – он там главный, это всем понятно.

Потом он начал отчаянно хвалить мой сюжет про египетские рудники, неизвестно как попавший в издательство пару лет назад.

Он сказал, что это лучший сюжет, который он когда-либо оценивал, работая в издательстве.

– Я выставил ему высшую оценку. Видимо, не стоило, надо было как-то сдержаннее… Перехвалил. Редактор художки заподозрил что-то неладное и сказал, что сюжет никуда не годится.

– А как он вообще к вам попал? Не помню, чтобы отправлял.

– Как попал? – задумался Антон. – Даже не знаю.

Про египетские рудники быстро забыли, я стал спрашивать его про профессию. Он говорил много, но пусто, общими фразами, без деталей.

Когда первая бутылка шампанского была прикончена, он достал вторую и, уже не озираясь по сторонам, открыл с хлопком. Антон наполнил до края мой пластиковый стаканчик, после чего сообщил, что до того, как стать оценщиком, работал редактором стоп-слов.

– Стоп-слов? – не понял я.

– Это вообще комедия. У каждого издательства есть список стоп-слов, которые нельзя употреблять ни в одной книге, – он сделал паузу и значительно добавил, подняв вверх указательный палец. – Ни в одной.

Я попросил привести пример. Антон надолго задумался.

– Список крайне мал. Каждый год я добавлял туда по два-три слова, не больше.

– Пример, – настойчиво попросил я, и он назвал слово, которое я даже не смог запомнить.

– И что оно значит?

– Понятия не имею.

– Я даже не слышал такого никогда.

– Да я его сам придумал. Надо же было показать, что я не просто так зарплату на карточку получаю.

Постепенно я понимал, что беседа не имеет никакого смысла. Зачем этого человека пригласили в проект, какую пользу он может принести? С другой стороны, а какую пользу могу принести я?

Когда мы допивали вторую бутылку, Антон перешел на шепот и заговорил еще быстрее, хотя я и до этого не поспевал за его беглой сбивчивой речью.

Он признался, что близок к тому, чтобы написать гениальный роман.

– Про человека, который подписал закон, что можно убивать.

– Это как? – не понял я.

– Ну вот так. Он первым подписал закон. Никто еще не знает, что можно, а вот он знает.

– И что дальше?

– Представляешь, какой накал!

– А в чем накал-то?

– Ну вот ты бы если знал, что можно ходить и убивать всех безнаказанно, ты бы кого убил?

– Никого, – без раздумий ответил я.

– Подожди.

Он полез в рюкзак, долго копошился, достал помятый листок в клеточку и дал его мне.

– Вот, смотри.

Это был длинный пронумерованный список. Номер, имя, фамилия, иногда вместо фамилии – должность, комментарий и дата. Быстро просмотрев список и прочитав несколько комментариев, я понял, что Антон готов убить человека за любую мелочь. Продавец Марина не простила рубль семьдесят, а потом – это было написано другой ручкой – нахамила. Некоторые имена были зачеркнуты – Антон передумал и пощадил.

– Ну как? – с горящими глазами спросил он.

– Жутко, – честно ответил я.

– В каком смысле?

– Я не понимаю, как можно вести такой список.

– Да это не мой список! – рассмеялся Антон и махнул рукой. – Это героя моего романа список. Так мне легче его понять, как бы прочувствовать, понимаешь?

Он достал третью бутылку.

– Мне хватит.

– Да ладно, – налил мне до края и пошел заказывать чебурек.

Мне захотелось встать и уйти, не попрощавшись, и больше никогда не общаться с этим человеком, но пока я думал, он вернулся с чебуреком, залитым сверху жиденькой сметаной.

– А давай сыграем в игру, – предложил он.

– В какую? – насторожился я.

– Вот ты же писатель, так? Придумай сюжет, способный меня поразить.

– Не хочу я.

– Нет, ты попробуй. Спорим, не сможешь?

– Не хочу я спорить.

– Да просто слабо.

– Тебе же понравился мой сюжет про египетские рудники, его и бери.

– Ну, знаешь. Понравился-то понравился, но в нем все равно изъяны. А мне надо такой, чтобы без изъянов. Хочешь открою секрет?

– Давай, – смирился я.

– Никогда не видел сюжета без изъянов. Ни у одного автора, даже самого раскрученного! Даже всеми уважаемого. Даже… – Антон начал пьяно икать. – Даже у классиков!

Когда кончилась третья бутылка, Антон пошел за добавкой, но не алкогольной. Перед этим он достал замызганную тетрадь в клетку на двенадцать листов, что-то написал ручкой и вырвал страницу.