Книга Юстиниан. Великий законодатель - Джордж Бейкер

Это выступление воодушевило присутствующих. После таких слов никто не помышлял о бегстве. Теперь все были готовы смотреть в лицо обстоятельствам.

В тот момент, когда толпа на ипподроме шумно радовалась бегству Юстиниана, в действительности происходило нечто совершенно противоположное. Велизарий во главе своих закованных в броню солдат взбирался по винтовой лестнице императорской ложи и стучал в дверь кордегардии. В это же время евнух Нарсес незаметно проник в штаб-квартиру «синих», неся с собой пугающие слова и воодушевляющий кошель с деньгами. Придя на место, он сумел воздействовать на самую чувствительную струну в душах этих людей — на верность их партии. Неужели вы хотите, вопрошал он, видеть на троне ставленника этих «зеленых» собак? До сих пор на троне был верный сторонник «синих». Зачем вы впутались в эту мерзость, неужели только ради того, чтобы там оказался «зеленый»? «Синие» были сражены такими аргументами. Они почувствовали, что пора остановиться и вывести своих людей из опасной зоны. Мы не знаем, насколько им это удалось. Похоже, что в их распоряжении было не так уж много времени, чтобы увести всех «синих» с ипподрома.

Велизарий не был услышан. Никто не бывает так слеп, как тот, кто желает быть слепым. А ведь гвардейцам даже не предлагали рисковать. Итак, дверь осталась запертой. Велизарий вернулся к императору. Полководец выглядел обескураженным. Юстиниан приказал ему попробовать другой путь. Согласно новому плану Велизарий в сопровождении своих людей прошел сквозь дымящиеся развалины и закопченные дома Халкиды вокруг бань Зевксиппа и вышел к противоположным воротам ипподрома.[15] Войдя в них, он оказался в большой крытой аркаде, называемой портиком «синих». Слева находилась небольшая задняя дверь, ведущая в императорскую ложу. Справа был выход на арену ипподрома, где десятки тысяч людей, не жалея глоток, славили Ипатия, сидевшего в ложе. Велизарию предстоял нелегкий выбор, обдумать который надо было очень быстро. Если он атакует через дверь в ложу, чтобы арестовать Ипатия, то вся толпа окажется у него в тылу. С другой стороны, перед ним была толпа, зажатая стенами ипподрома. Толпа была стиснута со всех сторон, словно дожидаясь удара. И Велизарий не сделал ошибки, он нанес этот удар.

XIII

Появление Велизария на ипподроме было внезапным и ошеломляющим. Вероятно, оно было таким же неожиданным для него самого, как и для толпы. Когда Мунд, следовавший за Велизарием со своими герулами, услышал страшные звуки избиения закованными в сталь воинами безоружных людей, он поспешил к воротам, которые называются Воротами мертвых, вломился на ипподром и атаковал толпу с этой стороны.

Мы могли бы с большим сочувствием отнестись к мятежникам, захваченным врасплох на ипподроме, если бы не память о несчастных страдальцах из Самсоновой богадельни, которых мятежники сожгли за два дня до этого. Они убедились на собственной шкуре в том, что солдаты Велизария и Мунда знают свое дело, и знают его хорошо. По самым скромным оценкам, в той резне было убито около тридцати тысяч человек. Большинство из них пало, вероятно, от мечей. Эти люди погибли во время события, которое позднейшие историки назовут восстанием «Ника», мятежом «сине-зеленых», но которое с полным правом можно назвать мятежом монофизитов.

XIV

Сидя в императорской ложе, Ипатий видел молниеносное изменение своей судьбы. Он не оказал сопротивления, когда в ложу вошли племянники Юстинана Юст и Бориад, чтобы арестовать его. Он и Помпей были препровождены во дворец, где их ужасной гримасой встретил Юстиниан.

Оба были совершенно несчастными созданиями. Они, впрочем, никогда не были другими. Помпей плакал, а Ипатий уверял императора в своей преданности и добрых намерениях. Если Юстиниан приговорил обоих племянников Анастасия к смерти, то не из страха перед ними, а из страха перед теми, чьими орудиями они стали. Их устранение лишило знамени все возможные будущие мятежи такого типа. Кстати, Юстиниан проявил больше милосердия, чем было характерно для его эпохи и его страны. Он пощадил семьи казненных, а впоследствии вернул им часть конфискованного имущества.

Не был казнен ни один сенатор. Восемнадцать руководителей были изгнаны, а их имущество конфисковано. Некоторое время спустя даже эти довольно мягкие приговоры были пересмотрены.

Юстиниан мог позволить себе такое великодушие, настолько полной была его победа. Он сумел провести свою политику; он преодолел оказанное ей сопротивление; он прочно укрепил свой престиж, который больше никем не подвергался сомнению. Однако мягкость наказания была продиктована не одной политикой. В последнюю очередь он желал пощадить участников мятежа; будь это так, мир не стал бы свидетелем бойни на ипподроме. Ипподром после мятежа долгое время был закрыт, а скачки отменены. Еще дольше представители «синих» и «зеленых» оставались милыми и вежливыми людьми. Такое изменение было благотворным, но в том не было заслуги Юстиниана.

XV

Пять дней и пять недель Константинополь лежал в руинах и пепле. На сороковой день появились рабочие. Их команды разбирали стены, увозили мусор и ровняли землю под фундаменты. Константинополь начал оживать. На месте прежней Святой Софии выросла новая церковь: чудо света, шедевр архитектурного искусства Антемия Тралльского, новый храм Святой Софии.

Антемий — архитектор, который в то время, когда Юстиниан женился на Феодоре, возвел купольный храм Сергия и Вакха как домовую церковь Феодоры. Теперь Юстиниан поручил ему более значительную задачу. Старая, изуродованная огнем, землетрясениями и мусульманами церковь, которая до сих пор стоит в Константинополе, и есть тот храм, построенный Антемием. Церковь во всем своем блеске поднялась на том месте, где в злосчастное воскресенье Юстиниан предложил бежать, спасая свою жизнь, а Феодора сумела остановить его. Церковь поднялась как свидетельство его победы над «синими» и «зелеными».

Было бы потеряно еще нечто, кроме храма Святой Софии, если бы Феодора в тот день не отстояла свою позицию. Мы никогда бы не услышали о другом чуде света, более значительном и прочном, нежели каменный купол Святой Софии. Речь идет о своде гражданского права, о кодексе Юстиниана, о кодексе римского права.

Юстиниан шел к цели одновременно тремя путями. Восстанавливая ведущую роль цивилизации, он, придавая блеск ее виду, изучал и ее внутреннюю природу. Строение цивилизации, все ее здание пришло в беспорядочное расстройство. Пропорции этого здания, как и географические границы, стали неопределенными, поэтому природа и суть цивилизации стали сомнительными и спорными. Процесс придания цивилизации древних границ требовал одновременного придания древней определенности и ясности самой идее, ее интеллектуальным основам и принципам. Принцип и основа цивилизации — это собрание законов, путем изучения и исполнения которых люди становятся цивилизованными, в котором заключена суть цивилизации. Дикие племена нецивилизованного человека, блуждающие по миру, управляются теми законами, которые возникли в лесах и степях. Эти дикари могут воспринять все обычаи постольку, поскольку они поражают их фантазию или служат выражением их страхов и надежд. Но цивилизованный человек имеет то достоинство, что уже миновал эту стадию развития и стремится к жизни под руководством закона систематического и логического, идентичного разуму человечества. Эта величественная письменная традиция разума, система юриспруденции, направляющей деятельность цивилизованного человека, не появляется вследствие действий одного или коллективного законодателя. Свод законов далек от того, что может продиктовать кто-либо, обладающий властью; такой свод является после изучения природы человека, изучения разумной сути вещей и воли Бога. Закон — это не то, что люди изобретают; это подобие геометрических аксиом, которое люди познают. Власть закона в конечном итоге лежит не в том, что человек объявляет истинным, а в том, что в действительности истиной является.