Книга Принцип оборотня (сборник) - Клиффорд Саймак

– О! Вот, значит, в чем дело…

Адамс сидел, растерянно постукивая пальцами по столу. Происходившее было непонятно и страшно.

Это просто стыд и позор, думал он, убивать такого парня, как Саттон. Но, наверное, так будет лучше. Да, так будет лучше, мысленно повторил он уже более убежденно.

Глава 16

Кларк заявил, что я погиб, а Кларк – специалист. Кларк построил графики, и по ним выходит, что я погиб. Это понятно. А Андерсон утверждает, что я – не человек. Ему-то откуда знать?

Дорога петляла, как серебристая лента в лучах луны. Земля благоухала ароматами ночи и утопала в ее звуках. Резкий, чистый запах молодых растений, волнующая свежесть воды. Справа от шоссе через болотце бежала небольшая речушка, поблескивая в лунном свете. Окрестности оглашало заливистое кваканье лягушек, то тут, то там, как сигнальные фонарики, мелькали огоньки светлячков.

Как Андерсон мог узнать? – думал Саттон. Никак, если только не обследовал меня. Если не был одним из тех, кто копался во мне, когда я первый раз вошел в номер и меня чем-то одурманили.

А раз об этом знает Адамс, значит, он тут наверняка приложил руку, а Адамс без крайней необходимости этого бы не сделал. Но, сказав мне про Кларка и Андерсона, он тем самым обнаружил свое участие. Значит, он хотел мне что-то сказать. Но не смог. Не мог же он в самом деле прямо выложить мне, что я там у них весь разложен по полочкам – снимки, пленки, записи. Тогда стало бы ясно, что он – один из тех, кто устроил всю эту охоту.

Единственное, что он мог себе позволить, так это тонкий намек, что он и сделал, сказав про Андерсона. Он думал, что я пойму, и полагает, что напугал меня.

В свете передних фар внезапно возникли очертания массивного дома у подножия холма. Потом был поворот. Ночная птица, бесшумная, призрачная, перелетела через шоссе и скрылась во мраке.

Адамс. Это был Адамс, продолжал размышлять Саттон. Он ждал меня. Каким-то непонятным образом он пронюхал о моем возвращении и был наготове. Он все продумал еще до того, как я приземлился. А теперь он, конечно, узнал много такого, чего не мог и вообразить…

Саттон грустно усмехнулся. В это мгновение за ближайшим холмом раздался душераздирающий вопль, небо озарила яркая вспышка, поток огня устремился к болоту, и там пламя быстро опало.

Взвизгнули тормоза. Но еще до того, как машина окончательно остановилась, Саттон выпрыгнул из нее и помчался по склону к странному черному предмету, полыхавшему в трясине.

Вода хлюпала под ногами, острые листья болотной осоки резали кожу. Лужицы отливали масляно-черным блеском в лучах пламени; странный корабль – если это был корабль – догорал. На другом краю болота взахлеб орали лягушки.

Кто-то барахтался в грязной воде всего в нескольких футах от горевшего корабля. Вспышка пламени озарила это место, и Саттон понял, что там – человек.

Огонь осветил лицо несчастного. Блеснули выпученные глаза. Человек с трудом приподнялся на локтях, пытаясь отползти подальше от горевшего звездолета. Еще одна вспышка – его лицо исказила гримаса ужаса и боли. До Саттона донесся жуткий запах горелого мяса. Он подбежал, подхватил несчастного под мышки и потащил через болото к дороге. Грязь чавкала под ногами.

Наконец он ступил на твердую почву и стал карабкаться по склону вверх, где стояла его машина. Голова страдальца моталась из стороны в сторону. Он что-то пытался говорить, но вряд ли звуки, вылетавшие из его рта, можно было назвать словами.

Саттон резко оглянулся и увидел, как языки пламени взметнулись до самого неба. Ярко-голубая вспышка разогнала ночной мрак. Вспугнутые болотные птицы покинули свои гнезда и, ослепленные огнем, в страхе метались во все стороны, оглашая тишину криками ужаса.

– Ядерный двигатель, – прошептал Саттон. – Сейчас взорвется!

– Нет, – прохрипел человек. – Нет, не взорвется. Я поднял стержни…

Саттон наступил на корень дерева, споткнулся и упал на колени. Руки его разжались, и он выпустил несчастного. Тот ткнулся лицом в землю, Саттон помог ему перевернуться на спину. Он тяжело дышал и смотрел в небо обезумевшими от ужаса глазами.

Молоденький совсем, огорченно подумал Саттон.

– Ядерный двигатель не взорвется, – бормотал человек. – Я его заблокировал…

В его словах была гордость человека, который хорошо сделал свое дело. Говорить ему было трудно. Когда он замолчал, Саттону показалось, что все кончено. Мгновение спустя он снова начал дышать, в горле у него хрипело и булькало. Кожа на висках потрескалась от ожога, из трещин сочилась кровь. Челюсти двигались медленно, изо рта со свистом и хрипом вырывались слова.

– Было сражение… в восемьдесят третьем… я видел, как он шел… хотел совершить прыжок во времени…

Он глотал окончания, набирал воздух, вновь пытался говорить:

– У них были новые пистоле… Они подожгли кора…

Он повернул голову и наконец увидел Саттона. Он приподнял голову, потом откинулся назад, тяжело дыша.

– Саттон! – прошептал он.

Саттон склонился над ним.

– Я понесу вас. Отвезу к доктору.

Человек смотрел на него не отрываясь и шептал только два слова:

– Эшер Саттон… Эшер Саттон…

На краткий миг в глазах умирающего вспыхнула гордая радость, какой-то фанатичный восторг. Он с трудом приподнял правую руку и сложил пальцы в непонятном знаке. Было не похоже, что он собирается перекреститься…

Но блеск в его глазах быстро угас, рука упала, пальцы разжались. Можно было и не слушать сердце, и так было ясно, что страданиям его пришел конец.

Саттон медленно поднялся на ноги.

Пламя утихало, птицы улетели. Сгоревший корабль наполовину затянула трясина. Очертания его показались Саттону незнакомыми, а уж он на своем веку звездолетов повидал немало.

Человек назвал его по имени. Перед смертью взгляд его на мгновение загорелся, он пытался подать какой-то условный знак. И – «в восемьдесят третьем было сражение…»

В восемьдесят третьем году? Или веке? Кто-то там пытался совершить прыжок во времени. Белиберда какая-то. Какие еще прыжки во времени?

Я-то точно знаю, что с этим парнем никогда в жизни не встречался, сам себе говорил Саттон, будто оправдываясь. Боже правый, я его не знаю! А он назвал меня по имени – значит, он меня знал и хотел сделать рукой какой-то знак. Похоже было даже, что он рад меня видеть.

Саттон опустил взгляд и посмотрел на мертвое тело, лежавшее у его ног, и сердце его сжалось от горечи и сострадания.

Он осторожно опустился на колени и стал ощупывать безжизненное тело – нет ли какого-нибудь пакета, документов или хоть чего-нибудь, чтобы можно было понять, кто перед ним.

Он знал меня, думал Саттон. И мне нужно понять откуда.

В нагрудном кармане комбинезона оказалась небольшая книжка. Саттон осторожно вытащил ее.