Книга Севиль - Галина Миленина

Через три часа Эльвира вышла из последнего, четвёртого за прошедшие сутки самолёта, а солнце только что село. «Надо же! Самый длительный день в моей жизни. Я всё время догоняла солнце». Удивительно, что за эти сутки она ни разу не подумала ни о Севили, ни о своих несчастных родителях, ни о том, что совершила.

Она стояла в просторном зале аэропорта в ожидании Сьюзан, но никто не спешил подойти к ней. Эльвира медленно направилась к выходу, стараясь не пропустить ни одной белой женщины, идущей навстречу. Она смотрела каждой в лицо, и дамы улыбались в ответ. Все — без исключения. Некоторые приветствовали её: «Хэлло», однако шли мимо. «Надо же, какие они тут все приветливые», — с раздражением подумала Эльвира. В этот момент к ней подбежала Сьюзан и бросилась в объятия. Женщина принялась тараторить слова соболезнования, забрала из рук Эльвиры сумку и, повторяя: «Моя бедная девочка, как ты настрадалась! Какое тяжелое путешествие! Майкл так переживал за тебя!», подхватила её под руку, повела за собой. Это было как раз то, что требовалось. Эльвира стала постепенно успокаиваться и входить в чужую роль.

К счастью, домработница оказалась деликатной особой и не лезла со своими вопросами, а только докладывала о последних новостях:

— Звонили из церкви. Они говорят, что ты можешь пока не ходить на занятия. Впрочем, как сама решишь. Возможно, тебе лучше будет среди людей. Но если захочешь отдохнуть, никто не будет против. Майкл сказал, что собирается взять отпуск и увезти тебя в Калифорнию или в Мексику. Как думаешь, это хорошая идея? Он так волнуется и не знает, как поступить лучше, советовался со мной.

— Пока не знаю, что сказать. Но в церковь в ближайшее время точно не пойду. У меня что-то с головой. Не думаю, что от меня будет там большая польза. Наверное, надо отдохнуть, — отвечала Эльвира.

И это была чистая правда. После эпизода с Алиной в Атланте её голова словно делилась надвое. Одна часть мыслила, как Эльвира. Другая пыталась подражать Севили, заранее предугадать, как бы сестра поступила или отреагировала на ту или другую ситуацию. И как трудно оказалось играть роль сестры, этой простушки с открытым характером! Эльвира только первые несколько часов прожила вместо Севиль, но уже так утомилась! У неё появилась странная мысль, которая гвоздём застряла в мозгу и не давала покоя: «Кто остался жить? Я или Севиль? Кажется, умерла Эльвира. А если не умерла, то где она? Почему я должна думать и поступать, как Севиль?» Она не была готова к этому открытию. Взлёты и посадки в течение последних суток тоже не прошли даром, и Эльвира почувствовала, что очень устала. А впереди её ждала встреча с «мужем». Как она пройдёт? От этого зависело её будущее. Она сидела в маленьком пикапе Сьюзан и всматривалась в сумерки за окном: нужно оставаться внешне печальной и безучастной ко всему, но в то же время предельно внимательной и собранной, запоминать дорогу, местность, быстро освоиться в новом городе, в новой стране. Ведь она «прожила» здесь уже два года и всё должна знать. Вдруг она поняла, что паникует: на деле всё оказалось не так просто, как ей представлялось.

К дому они подъехали одновременно: пикап — с одной стороны и Майкл на своём автомобиле — с другой. Он поспешно выпрыгнул из машины и открыл жене дверцу. Она практически упала в его объятия и, всхлипывая, спрятала лицо на его груди. Он нежно обнял свою «Севиль» и повёл по дорожке к дверям дома, тихо приговаривая:

— Ты вернулась, малышка. Всё будет хорошо.

Ещё на улице они услышали, как, волнуясь, лает перед дверью Андре.

— Твой любимец скучал без тебя, О, сколько сейчас будет радости! — широко улыбнулся Майкл, доставая ключи из кармана брюк.

Они вошли в дом, и пёс бросился к Майклу с радостным лаем. А затем произошло что-то непонятное и неожиданное: Андре, не успев выразить хозяину переполнявшую собачье сердце радость, вдруг неодобрительно зарычал и стал яростно лаять на «Севиль». Он остановился напротив и не унимался, глядя на неё злыми глазёнками. Майкл был в шоке, он не знал, что сказать. Сьюзан, вошедшая вслед за ними, попыталась успокоить пса и позвала его за собой на кухню. Однако Андре продолжал остервенело лаять. И Эльвира, чтобы сгладить ситуацию, решила приласкать собаку. Собрав всё своё мужество, она присела перед Андре на корточки и заговорила:

— Мой маленький Андре, ты обиделся на меня, что я тебя оставила? Хороший пёсик, иди ко мне.

Она ещё что-то продолжала говорить, но Андре только злобно лаял и, пятясь, отступал вглубь холла. Майкл с изумлением смотрел на «Севиль». Он впервые слышал, чтобы жена говорила с пуделем не на своём родном языке.

— Ну, всё, хватит, достаточно! — прикрикнул он на Андре.

И тот приумолк, но через секунду снова принялся лаять, хотя уже не так яростно, а как бы по инерции выражая протест хозяину и не одобряя его гостеприимства.

— Прекрати! — снова прикрикнул Майкл и повернулся к «Севили», разводя руки в стороны, удивлённо пожимая плечами.

— Всё нормально. Я слышала, что иногда собаки так выражают свою обиду за то, что их оставили. Завтра всё будет хорошо.

— Я надеюсь. Вижу, ты не в себе, так повлияли на тебя последние события, — корректно заметил Майкл, не называя вещи своими именами. — Тебе надо отдохнуть.

— Да, это было ужасно. Я безумно устала, поговорим завтра. Я бы хотела принять ванну и сразу уснуть. Если ты не против, я сегодня лягу отдельно.

И она первая уверенно поднялась на второй этаж и повернула налево, направляясь в гостевые апартаменты. Майкл озабоченно и слегка растерянно смотрел ей вслед.

20

Войдя в гостиную, Эльвира закрыла дверь на замок и огляделась. «Недурно, — одобрила она вкус хозяев. — Вот где ты устроилась, сестричка. А теперь моя очередь», — обратилась она к портрету Севили, что висел на стене. Снимок был сделан в момент бракосочетания с Майклом. Севиль смотрела на мужа с мягкой, нежной улыбкой, когда тот надевал ей на руку кольцо, и глаза его сияли неподдельным счастьем. Эльвира посмотрела на свою руку и снова залюбовалась колечком сестры. «Совсем простенькое, но дорогого стоит, — подумала она и с удовольствием прочла выгравированную на нём со стороны ладони надпись, что в переводе с английского означала: «Навеки твой Майкл».

Осмотрев гостиную, Эльвира прошла в спальню. Присев на кровать, она отогнула покрывало и осталась довольна качеством шелкового белья нежного абрикосового цвета. Открыла ящики комода и, не найдя ничего интересного, прошла в ванную. В просторной розовой ванной ей понравилось всё. Безупречный вкус хозяина чувствовался в малейшей детали. На мраморной столешнице стояла плетёная корзина с набором сухих цветочных лепестков, ароматических солей и кучей различных средств для купания. В шкафчике она нашла пушистый, мягкий халат и полотенце. Открыв кран, добавила в воду пену и, сбросив одежду, забралась в ванну. Она слышала стук в дверь гостиной и обеспокоенный голос Майкла, но, не шелохнувшись, продолжала лежать в тёплой ароматной воде. Пена искрилась перед её глазами, напряженные мышцы постепенно расслаблялись, тело становилось лёгким, невесомым. Когда вода тихо подобралась к её лицу, Эльвира, вдыхая, втянула пену ноздрями, испуганно очнулась от дремоты и закрыла воду.