Книга Армагеддон был вчера - Андрей Валентинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Морозный воздух обжигающе свистит, когда Фол рвет с места, сразу развив предельную, на мой взгляд, скорость. Я судорожно хватаюсь за его покатые плечи и, оглянувшись, успеваю увидеть: пятнистые сбили с ног Ритку и сосредоточенно топчут его сапогами, рядом сгибается в три погибели мой конвоир, у которого «в паху дыханье сперло», а Фима, в разорванном пальто, без шапки и с окровавленным лицом, еще держится, прижавшись спиной к их же машине, и по каменеющей физиономии Крайцмана я понимаю, что если ребята вежливого полковника не свалят Фимку в ближайшие несколько секунд, то потом им останется только убивать его — когда у Фимы в горячке боя «упадет планка»…
Фима Крайц — это особая история.
Он пришел в наш класс, когда мы разменивали двенадцатый год жизни на тринадцатый. Разменивали бурно, утирая юшку из носов и гордо дымя ворованными у родителей сигаретами. Самое дурное время: гормоны в крови стенка на стенку ходят, круче нас только яйца, мочу возьми на анализ — сплошные пузырьки, как в шампанском!
А тут Фима-Фимка-Фимочка! Толстенький, низенький, носатенький, очкастенький; не человек — удовольствие для оболтусов, пометивших вокруг всю территорию и уже в силу этого преисполненных всяческого орлизма по отношению к чужакам.
Фима стоял, поставив к ноге такой же пузатенький, как и он сам, портфельчик, и блестел себе по сторонам лупатыми глазками-сливами, а судьба уже шла к нему, судьба в лице величайшего из великих, что было не раз доказано в кровавых схватках между вождями мальчишечьих племен.
Величайшего тогда еще никто не звал Ричардом Родионовичем.
— Здорово, ворона! — бросил Ритка и ухватил двумя пальцами Фиму за шнобель.
Я на правах Риткиного одноколясочника и друга детства протиснулся вперед, растолкав сладострастно ахающую толпу, и стал ждать продолжения.
Продолжения не было. Ритка почему-то замолчал, пальцы его ослабли и касались Фиминого носа едва ли не ласково, словно боясь раздавить нечто хрупкое до невозможности, а конопатое лицо величайшего из великих медленно наливалось дурной кровью. Только когда из Риткиного рта донеслось что-то вроде сдавленного мычания, я догадался опустить глаза — и меня чуть не парализовало. Толстенькая лапка новичка находилась у величайшего Ритки в области… ну, мягко скажем, в области промежности, и лапка эта благополучно успела сжаться в неприятный кулачок, твердый даже на первый взгляд.
Продолжая сжиматься дальше.
— Меня зовут Фимочка, — сказал новичок.
Ритка судорожно кивнул.
Так и стал: Фима-Фимка-Фимочка, а уж потом, после первых ответов у доски, — Архимуд Серакузский.
Вечером того же дня, после уроков второй смены, Фимочку пришли забирать его родители. Гаврила Крайцман, длинный, как жердь, тощий и нескладный очкарик, и Фимина мама, весьма похожая на сына — приземистая и плотная, словно литая.
Они очень смешно смотрелись рядом.
Но Ритка не смеялся, а без него мы не решились.
Назавтра, на уроке физкультуры, Фима не смог ни разу подтянуться на турнике. Дергался, корячился — ни в какую. Наш учитель, двухметровый плечистый осетин с наголо бритой головой, за что получил банальнейшую кличку Фантомас, долго смотрел на Крайцмана и укоризненно поджимал губы.
— Не стыдно? — спросил Фантомас.
— Нет, — ответил честный Крайцман и встал в строй. Мы загалдели.
— Разговорчики! — прикрикнул Фантомас. — Всем по двадцать отжиманий!
Отжавшись пятнадцать раз, я упал и с удовольствием ощутил под собой твердый и холодный пол спортзала. Рядом пыхтел Ритка, набирая лишний десяток сверх нормы.
А потом мы еще долго смотрели на Фимочку, продолжавшего сгибать и разгибать ручки.
Плотное тельце пружинисто металось взбесившимся домкратом, и конца-краю этому безобразию не предвиделось.
— Девяносто пять… — выдохнул Ритка.
— Девяносто шесть, — поправил его Фимочка и продолжил. Фантомас отыскал журнал и нашел в нем Фимкину фамилию. Ткнул в нее толстым прокуренным ногтем, погладил сизую макушку, нахмурился.
— Марта Крайцман ваша родственница? — спросил Фантомас.
— Родственница. — Фима прекратил отжиматься и неторопливо встал. — Мама. А на турнике… у меня запястье было сломано. Срослось неудачно.
— Это неважно, — кивнул Фантомас, думая о чем-то своем. — Теперь неважно.
И, помолчав, добавил:
— Передавайте Марте-сэнсей большой привет. Скажете, от Анвара… она помнит.
…Когда Ритка через четыре года готовился к поступлению в училище — к экзамену по рукопашному бою (который уже тогда начали официально называть «скобарем»), его готовили двое: преподаватель юридической академии Марта Гохэновна Крайцман, в девичестве Марта Сакумото, и ее сын Фима-Фимка-Фимочка.
Которого давно уже никто не пытался ухватить за его знаменитый нос.
А когда я издевался над очередным Риткиным синячищем, он отшучивался: «Тетя Марта приласкала…»
Я очень надеялся, что до смертоубийства не дойдет, но сделать ничего не мог, а через несколько секунд нам с Фолом стало вообще не до того — позади истошно завыла сирена, по переулку заметались цветные сполохи счетверенной «мигалки», и из-за угла вылетела приехавшая за нами машина. Проклятье, от служебной тачки и на кенте не очень-то уйдешь!.. Фол рывком оглянулся, зло выругался сквозь зубы и прибавил скорость, хотя, казалось, это было уже невозможно. Ветер превратился в завесу из тонких ледяных игл, сквозь которую мы с трудом прорывались, этому мучению не было конца, и я прижался к человеческой спине кентавра, стараясь уберечь свое лицо.
Поворот.
Еще один.
Шапка слетает с головы и вспугнутым нетопырем уносится в метель.
Фол не сбавляет скорости, укладываясь на виражах чуть ли не в сугробы, я захлебываюсь снежной пылью, и внутри у меня все обрывается — никогда мы с Фолом не ездили так.
Навстречу прыгает фонарный столб, приглашая к близкому знакомству, но кентавр в последнее мгновение уклоняется, разойдясь с бешеным столбом на какие-то сантиметры.
Пронесло!
Вой сирены позади на мгновение смолкает.
«Оторвались», — мелькает шальная мысль, но тут со стороны Павловки выворачивает новая машина, горбатый «жук» с невероятной турелью огней на крыше. Вой сирены снова ударяет в уши, мечется по переулку в поисках выхода, бьется о стены домов, как вихрь в ущелье, — и вслед за «жуком» в переулок влетают первые преследователи.
Проклятье, что же стало с Риткой и Фимой?! Где они? Катаются, связанные, по полу одной из машин? Или, избитые и брошенные, понемногу приходят в себя у подъезда моего дома? Или…
