Книга Генерал Иван Георгиевич Эрдели. Страницы истории белого движения на Юге России - Ольга Морозова

Из этого своеобразного хронографа мы узнаем, что Мара приезжала к нему на фронт, в частности в августе 1917 года. Некоторые подробности отношений любовников в то время становятся известны со слов Надежды Вечной. По-видимому, той об этом рассказывала сама Мара. Устройством их встреч занимался денщик генерала Андрей. Если тому удавалось «приехать с фронта для свидания на 2–3 часа в Петроград, Андрей устраивал комнату для свидания, которая буквально вся засыпалась цветами, несмотря на то что был январь месяц, все устраивалось так, как любит Мара, как ей нравится»[125].

Затем она приезжала 11 ноября 1917 года в Быхов. После этого они не виделись почти год. В течение 1918 года она жила в Орле. И как нам известно от Надежды Вечной, Маре Константиновне пришлось учиться жить при новых порядках, и с этим она хорошо справилась:

«Вообще это были люди развитые, умеющие приспосабливаться к жизни, не терявшие никогда самообладания. М. К. [Мара Константиновна. – О. М.] рассказывала, как в Орле в трудный момент они в компании со знакомыми из своих же вещей создали комиссионный магазин, в котором все служили сами же»[126].

Во время 1-го Кубанского похода Эрдели только и думал что о судьбе Мары. На юг доходили слухи о том, что делается в Совдепии. Ему мерещилось страшное. Когда офицеры напевали песню модного Вертинского: «Ваши пальцы пахнут ладаном, / На ресницах спит печаль, / Ничего теперь не надо вам, / Ничего уж вам не жаль», ему виделась мертвая Мара в гробу. И позже, во время поездки на Балканы, еще не зная, что Мара уже пробралась на Кубань, писал:

«…Найти тебя, мой ангел милый, моя радость, единственное мое все – Мара моя. И уже тогда вместе с тобой забыться, жить, воевать, действовать»[127].

Вернувшись из 1-го Кубанского похода, Эрдели намеревался отправить своего денщика Андрея вывезти Мару и ее детей с территории Советской России. Неизвестно, с его ли помощью или самостоятельно, но Мара оказалась в ноябре 1918 года в Екатеринодаре. При содействии капитана Шкиля, бывшего ранее адъютантом Эрдели, она наняла часть дома у торговцев Вечных. В это время генерал находился в важной служебной поездке, он был послан с дипломатической миссией на Балканы в штаб союзнического командования.

По сообщению Вечной, примерно через месяц после поселения Свербеевых приехал Эрдели и вошел в дом не через парадный, а через черный вход. Было утро, Мара еще спала. Хозяйка разбудила ее и стала свидетельницей сцены встречи, которая ошеломила ее своим бурным порывом и полным невниманием к постороннему присутствию. Вечная подумала, что так целоваться могут только молодые, которые только поженились, расстались и через месяц встретились.

Вечная дала емкие характеристики всем наблюдаемым участникам любовного треугольника – Маре, ее мужу, Эрдели:

«М-м Свербеева Мария Константиновна была очень неинтересной по внешности: высокого роста, очень худая, плоская, безгрудая, шатенка, с зелено-желтыми глазами, нижняя часть лица была, если можно так выразиться, крысиная, – напоминала крысу, которая что-то вынюхивает.

Мой муж, ценивший во внешности женщины красивую фигуру и бюст, всегда выражал удивление „и чем увлекается Иван Григорьевич (Эрдели)“. В общем фигура, на которой руке не на чем было зацепиться. Одевалась она шикарно, с огромным вкусом, была в высшей степени аккуратна и чистоплотна. Много внимания уделяла уходу за собой. Несмотря на такую внешность, Мария Константиновна как-то чарующе действовала на человека, с которым она говорила. Она умела говорить с плотником так, что он ее понимал, интересовался говорить с нею. Центр внимания занимала она и в беседах в высшем обществе. На вечеринках, когда собирались знакомые и друзья – внимание всех было сосредоточено на Марии Константиновне. Она очень образованна, развита всесторонне, объездила всю Европу, много путешествовала, в совершенстве владеет французским, немецким и английским языками. Интересный собеседник и умная женщина. Муж ее – Федор (отчество забыла) Свербеев, помещик Орловской губ., был одно время губернатором Орла. Человек неинтересный по внешности и очень нервный; всегда ходил взад-вперед по комнате и грыз ногти; пил, объясняя это тем, что жизнь у него сложилась неудачно (очевидно, имея в виду свои семейные условия). Две старшие дочери были дети Марии Константиновны от первого мужа (фамилию его не помню), сын Николай – сын Марии Константиновны и Федора Свербеева. Жили они между собой скверно – причиной тому был Эрдели. Об отношениях Эрдели и Марии Константиновны муж знал. В бытность свою здесь они пытались разойтись, но муж ставил в условие, что при разводе он берет себе сына (который очень любил отца). Мария Константиновна, очень любившая сына, на это не соглашалась и давала обещание расстаться с Эрдели, любовная связь с которым тянулась уже 11 лет [в действительности 6 лет. – О. М.]. Но складывалась так, что с мужем она развода не брала и Эрдели не бросала.

Иван Григорьевич Эрдели был довольно интересный мужчина по внешности: высокого роста, с красивой военной выправкой, нельзя было сказать, что он красавец, но интересен, у женщин пользовался большим успехом. Многие думали, что он горец, черкес – об этом говорила его внешность. Как человек он показал себя, в бытность свою здесь, как очень добрый, гуманный, с достаточно живым умом. Как военный, по моему мнению, он выдвинулся только в период войны, вообще же, не будь войны, это был бы просто блестящий военный аристократ и только»[128].

Хозяйка дома отметила также, что главной чертой генерала была безграничная любовь к Маре. Он окружал ее сказочным вниманием и заботой, какую редко можно встретить. В личном общении Эрдели и Мара почти не говорили о политике, если не считать обыденных вопросов «Ну как на фронте?» и ответа «О, хорошо» или «Благополучно», а только занимались музыкой и флиртом.

Эрдели недолго пробыл в Екатеринодаре и был послан с новым заданием в Баку. Отсутствуя, он почти все свободное время уделял своему дневнику.

В разлуке он просто бредил Марой. Она ему снилась, он вспоминал ее по многу раз за день, успевая заниматься делами, но в перерыве между ними обязательно садился за дневник и писал ей. Так, 24 апреля 1918 года он написал в течение дня текст в более чем полторы тысячи слов. И это в Ледовом походе! Она ему тоже с оказией из Екатеринодара передавала свои письма. Утешенный новостями о ней генерал ликовал:

«Невыразимая радость держать в руках знакомые листки, синий карандаш, твой почерк, видеть, ощущать, что рука твоя писала, ты писала эти строчки и писала мне – твоему любимому Ванюшеньке, правда, любимому?» (22.02.1919)[129].

Он потом перечитывал их много раз:

«Напились чаю, и сейчас вот спать. Опять на сон грядущий перечитаю твои письма дорогие, нежные, твои…» (23.02.1919)[130].