Книга Констебль с Третьего участка - Сэй Алек

– Да, давно… – протянул тот. – Не могу сказать, что сильно страдал от разлуки, но рад, чертовски рад наблюдать вас обоих в добром здравии.

– Проклятый предатель! – прорычал Маккейн. – Ты что же, сдал нас легавым?!

– Что за ерунду вы такую несёте? – поморщился взломщик. – Будь так, инспектор в меня не целился бы.

– Я ещё помню, насколько вы хорошо бегаете, – улыбнулся Ланиган.

– С тех пор, как вы прострелили мне ногу, уже не так споро, сэр.

– Вы, мистер Маккейн, поставили бы лампу на пол, – посоветовал доктор Уоткинс. – А то ещё, не приведи Бог, уроните, пожар учините… А тайник-то уже открыт.

– Как скажете, мистер, – мрачно ответил тот, медленно, чтобы не спровоцировать выстрел, опуская светильник на пол.

– И вы нас весьма обяжете, господа, – мистер Ланиган откинул полу своего пиджака, чтобы отцепить от пояса наручники, – если наденете вот эти украшения сами. Констебль, бросьте им вторую пару.

Мы с инспектором, казалось бы, только на миг отвлеклись от наших подопечных, а события тут же приняли дурной оборот. Склонившийся, когда ставил на пол фонарь, и так и не распрямившийся в полный рост Маккейн ухватил одной рукой край стоящей рядом с ним иконы и, словно атлет – метатель диска, запустил ею в мистеров Ланигана и Уоткинса.

Доктор и инспектор, проявив завидные ловкость и прыть, от броска уклонились, причём Уоткинс, отпрыгнувший вправо, в падении, даже успел разрядить свой револьвер в мерзавца – увы, лишь сбив с него котелок. Мистер Ланиган, державший на мушке взломщика, выстрелить не успел. Он упал на одно колено, резко разворачиваясь в сторону удирающего, однако было уже слишком поздно – как ни велик оказался кабинет аббатисы, а всё же не бальный зал. Маккейн уже был рядом со мной, на линии огня.

Когда тот, как бегун, рванулся к двери с низкого старта, я, долго не размышляя, тоже уподобился спортсмену. Словно игрок в городки свою биту, я запустил дубинку в Джона Доу, памятуя и об упоминавшейся его способности к быстрому бегу, и флика. Бедолагу сбило с ног, я же ринулся навстречу проявившему неожиданную прыть громиле, торопясь остановить его оверхедом с левой. Тот, впрочем, оказался малый не промах, встретил мой удар отбивом, тут же переходя в уклон, и зарядил мне короткий прямой в левую сторону груди. Целил-то наверняка в селезёнку, ну да не на того напал – у нас, в рабочих кварталах, и поподлее удары на турнирах бывали. Всё ещё двигающемуся мимо меня Маккейну я ответил апперкотом с правой, но, увы, удар вышел смазанный и не свалил здоровяка, а лишь отбросил к стенке. Он тут же ринулся в контратаку, и, обменявшись серией ударов, мы с ним вошли в клинч, понеслись куда-то в сторону (светильник мистера Уоткинса разбился, а лампа у несгораемого шкафа давала слишком мало света) и налетели плечами на дверь, с грохотом ссадив её с петель и разбив в щепки.

Расположенный на третьем этаже обители кабинет выходил своей, теперь уже бывшей, дверью на проходящую полукругом галерею, огороженную гранитным парапетом и колоннами. Одна из таких колонн, к нашему с Маккейном счастью, находилась как раз напротив выхода. Камень прекрасно выдержал удар, остановив наш разбег. Мой противник немедля попытался ударить меня в переносицу лбом, однако дело состояло в том, что идея так поступить пришла мне одновременно с ним. Соприкоснулись головами мы крепко, даже отпустили один другого на какое-то мгновение.

Не буду утверждать, что мой лоб крепче его. Наверняка удар несколько смягчил шлем констебля. Именно это обстоятельство и помогло мне прийти в себя первым и, схватив Маккейна за грудки, запустить его обратно в кабинет. Влетая в дверной проём, он сшиб с ног инспектора Ланигана, с револьвером в руках поспешавшего мне на подмогу, и отбросил с пути доктора Уоткинса, чуть отставшего лишь из-за того, убеждён, что ему пришлось взводить курок.

– Чиф, я его беру! – крикнул я, перепрыгивая мистера Ланигана и устремляясь к Маккейну.

– Бери-бери. У Вилька бульдожья хватка, не будем ему мешать, Уоткинс, – донеслось мне в спину.

Остановившийся наконец в глубине кабинета преступник схватил с письменного стола статуэтку святого Патрика и с воплем «Alba gu brath»[7] запустил ею в меня.

– Чёрта с два! – рявкнул я, уклоняясь, и налетел на негодяя всем корпусом, отчего мы с ним, как до того немногим ранее дверь, разнесли тот самый платяной шкап, в котором мы сидели в засаде.

Впрочем, удар был не столь силён, как в прошлый раз, и несчастная конструкция лишь рассыпалась, а не разлетелась вдребезги. Возможно даже, что её потом удастся починить.

Маккейн ловко выскользнул из моего захвата и откатился в сторону. Я начал вставать, когда увидел у него в руках здоровую доску. Он явно намеревался ею меня ударить (а шкафчик-то был из толстых досок дуба), а потому я тоже поспешил вооружиться здоровущей широкой доской. Увы мне – негодяй успел первым, и часть шкапа с громким хрустом сломалась о мою спину. К моей удаче, она, вероятно, треснула до того, как соприкоснулась с моим хребтом, и я пережил этот удар без особых последствий.

Со своей стороны я недолго думая, распрямляясь и разворачиваясь, дабы придать удару большую силу, приласкал своим орудием Маккейна по лицу и верхней части груди. Преступник покачнулся, сделал пару шагов назад и с размаху сел на пол. Вскинув доску над головой, я нанёс удар ему по темечку.

Маккейн оказался крепок и не упал окончательно, лишь опёрся руками о пол, хотя определённо и пребывал в нокдауне, а я вскинул своё оружие в третий раз.

В этот миг свет от так и стоявшей на полу всё время боя лампы осветил моё оружие, и моему взору открылась дивная по красоте картина во фресочном стиле, какой ещё можно видеть в старинных храмах и дворцах-музеумах.

– Ad majorem Dei gloriam![8] – выдохнул я и отправил Маккейна в нокаут третьим ударом, после чего медленно прислонил изображение к стене, опустился на колени и истово перекрестился. – Благодарю тебя, святая Урсула! Теперь я точно знаю, кто там, на небесах, молится за констеблей!

Противника, как оказалось, я поверг старинной чудотворной иконой, ранее скрывавшей тайник матери Лукреции.

– Чудо! – раздался от входа в кабинет придушенный женский голос. – Свидетельствую!

Я повернул голову на звук и увидел сестру Амброзию. Из рук исполняющей обязанности аббатисы доктор Уоткинс бережно принимал штуцер, а сама она опускалась на колени, воздев очи горе и истово крестясь. На лестницах и в коридорах обители слышался топот многочисленных ног и рассерженные женские голоса.

Да уж, наши святые сёстры – это вам не континенталки какие – со времён норманнских нашествий готовы дать укорот любому.

Инспектор Ланиган тем временем подобрал с пола наручники, надел их на Маккейна и Доу (последний уже шевелился и слабо стенал), после чего извлёк из кармана полицейский свисток и подал сигнал по третьей форме.