Книга Мера хаоса - Дмитрий Казаков

— Все просто. У тебя на шее болтается одна безделушка, которая говорит знающему, что ты не просто человек, а фишка на игровой доске магов!

— Какая фишка? — Хорст уже слышал что-то подобное от странного незнакомца на постоялом дворе.

— Самая маленькая, скорее всего. — Шут ухмыльнулся. — Холиасты не дураки и не испытывают никакого желания вмешиваться в игры магов. Вздумай они убить тебя или причинить какой-нибудь вред, магия ударит по ним, причем совершенно непредсказуемым образом.

Хорст мрачно засопел. Ощущать себя предметом, который кто-то двигает, было неприятно.

— Ну а ты что? — спросил он. — Тоже фишка в чьей-то игре? Почему тебя до сих пор не угрохали?

— Увы, этого я тебе сказать не могу. — Авти развел руками.

— Ох, вокруг меня в последнее время развелось слишком много тайн, — пробурчал Хорст и отвернулся.

По роскошной Долине фроны брели с тем же равнодушием, что и по горным тропам. Прямо из-под копыт, дурашливо вопя, вылетали похожие на громадных ос черно-желтые птицы, но даже это не сбивало горных коней с ровного шага.

Хорст покачивался в седле, клевал носом. Перед тем как отправить людей восвояси, их основательно накормили, так что в животе бурчало, а веки сами собой слипались.

Из-за деревьев показалось озеро. Хорст равнодушно смотрел, как оно проплывает мимо, и, только когда Глаз Неба остался позади, понял, что по пути к святилищу они проехали мимо южного берега, а сейчас миновали северный…

Неужели решили возвращаться другой дорогой?

Сонливость точно ветром сдуло. Хорст огляделся — солнце в окружении симпатичных кучевых облаков болталось над горными хребтами, и лучи его касались левой Щеки.

Небольшой отряд вполне определенно двигался на запад.

Но ведь Вестарон лежит на севере!

Хорст повернулся к Авти. Тот напевал что-то себе под нос и выглядел довольным жизнью, как медведь, дорвавшийся до малинника.

— Ты заметил, куда мы едем?

— Нет, а что? — шут прервал песню и осмотрелся.

— Нас везут не в ту сторону! Совсем не туда, откуда мы приперлись!

— Ну и что? — На бородатой физиономии отразилось некоторое недоумение. — Мне без разницы, каким перевалом нас вернут за горы. Везде жизнь, везде люди…

— А мне не все равно! — Хорст ткнул фрона в бока и догнал предводителя холиастов. — Послушайте, куда вы нас везете?

— К пэрэвалу Ал-Браыр, — прозвучал ответ, — У западного краа гор.

— Но мне надо на север, в Вестарон! — выкрикнул Хорст.

Горец воззрился на него с некоторым удивлением.

— Холд-Ырр-Бначк-Сэтл вэлэл отвэзты вас на запад.

— Зачем?

— Нэ знау, — холиаст равнодушно пожал плечами, — мнэ всэ равно. Но мы выполным эго волу, дажэ эслы нам прыдэтса вас свазат!

Намек был более чем откровенным. Понурив голову, Хорст замедлил ход своего скакуна и вскоре поравнялся с Авти.

— Не напрягайся, — посоветовал тот, — рано или поздно доберешься ты до Вестарона.

— Лучше бы раньше, — вздохнул Хорст. — И чего только этот бог решил, что так будет лучше?

Солнце неторопливо двигалось по небу, и так же неспешно перебирали ногами фроны. Когда впереди показался странной формы холм, Хорст не сразу догадался, что это статуя Матери-Земли.

Холиасты свернули влево, собираясь объехать исполинскую скульптуру по широкой дуге. Отсюда, с близкого расстояния, она смотрелась не менее величественно, взгляд не мог охватить всю фигуру целиком, отмечая только детали — нос размером с крепостную башню, округлое плечо, тянущуюся почти на ход руку, валы-пальцы.

Когда ветер подул со стороны статуи, Хорст на мгновение ощутил сильный аромат сырой земли. Такой запах царит над миром весной, когда сходит снег и пропитанная водой почва готова вскормить новую жизнь.

Сейчас был разгар лета.

Ехали вдоль скульптуры долго, и лишь когда солнце наполовину скрылось за стеной гор на западе, Мать-Земля осталась позади. Хорст в последний раз обернулся — из полутьмы выступали колоссальные ступни, торчащие подобно двум фрагментам крепостной стены.

Тот, кто задумал и соорудил подобное, был либо гением, либо безумцем.

Или магом.

Проснулся Хорст от истошных криков. Совместное путешествие с Авти, которого время от времени мучили «ночные кошмары», приучило уроженца Линорана спать даже под громкие звуки, но шум, который подняли холиасты, разбудил бы и мертвого.

Они вопили, точно перепуганные птицы, и суетились вокруг лежащего Авти.

— Владыка-Порядок, у него опять приступ? — пробормотал Хорст, приподнимаясь. — Ну а эти-то чего? Первый раз, что ли, слышат?

— Ааааа!

Дикий вопль заставил Хорста испуганно подпрыгнуть. Если раньше шут орал, то сейчас он просто разрывался от крика. Трудно было поверить, что такие звуки может издавать находящийся в здравом рассудке человек!

Горцы расступились перед Хорстом, он опустился на колени. Трепещущее пламя костра освещало лицо Авти, плотно сжатые губы и закрытые глаза. Видно было, как перекатывается кадык на тощей морщинистой шее.

Лицо шута покрывали крупные, величиной с ноготь, фурункулы, которых не было еще вечером. Они вспухли на коже подобно язвам. Один из них лопнул, из него потек белесый гной.

Хорст ощутил рвотный позыв.

— Что с ным? — встревоженно спросил один из горцев. — Болээт?

— Не знаю, — отозвался Хорст, — сейчас спрошу… Дайте воды!

— Аааа!

Новый крик захлебнулся в клокочущем всхлипе, когда Хорст выплеснул в лицо шуту половину котелка. Авти вздрогнул, застонал и открыл глаза.

— Что? Где? Отчего так болит? — Губы его тряслись, и слова, которые он произносил, получались невнятными.

— Что с тобой? Ты весь в чирьях!

— Да? — Авти поднял руку, осторожно коснулся одного из вздутий. — Вот оно что, трахнутый Хаос достал-таки меня…

— Это что, болезнь?

— Нет, нет, — Авти слабо улыбнулся, — не бойтесь, это не заразно… Это пройдет через несколько дней…

— Точно? — забеспокоился старший холиаст. — Ты точно знаэш?

— Да, это у меня не в первый раз.

— Что с тобой творится? — спросил Хорст, когда горцы отошли. — Мне-то ты можешь сказать?

— Это плата, — буркнул Авти, морщась, — за то, что я слишком давно не занимался своим ремеслом… Моя судьба — причинять боль другим и себе, и если я не могу делать это сам, меня вынуждают. Вот таким вот образом.

— Но почему? Кто это делает?

— Считай это проклятием. — На щеке шута брызнул гноем еще один фурункул. — Его на меня наслал один очень-очень добрый маг.