Книга Битва за хлеб. От продразверстки до коллективизации - Елена Прудникова

Проблема заключалась в том, что основные производители товарного зерна – крупные зажиточные хозяева – от Декрета о земле не выиграли почти ничего, а многие даже и потеряли. Впрочем, не факт, что и получив многое, они поступились бы прибылями. На этот счет существует много хороших русских поговорок. В данном случае подошел бы вариант: «сытый голодного не разумеет»…

История продразверстки в России

С началом осады князь велел переписать хлебные запасы города, да чтобы не утаили ни меры. Княжьи люди пошли по дворам, двух больно хитрых хлебных гостей, задумавших прятать зерно, повесили для острастки на собственных воротах. Учтя все припасы, Красно Солнышко повелел, чтобы рожь продавалась не дороже гривны за кадь. В этот раз пришлось повесить шестерых купцов, решившихся нажиться в недоброе время. Заодно посадили на колья пятерых облыжных доносчиков, что попробовали свести свои обиды, обвинив честных гостей в тайной продаже хлеба втридорога.

Иван Кошкин. Илья Муромец

Разборки с деревней из-за хлеба начались еще в 1915 году.

К началу Второй мировой войны государственные резервы зерна в России составили около 900 млн пудов[48]. Примерно столько товарного хлеба она ежегодно поставляла на мировой и внутренний рынок в последние предвоенные годы. Обычно товарный хлеб (то есть хлеб, предназначенный на продажу) составлял в России 20–25 % от общего сбора зерна. Кроме того, с началом войны неизбежно резко снижался экспорт хлеба и весь он должен был пойти на внутренний рынок – а экспорт в то время составлял около половины товарного зерна. Так что хлеба для внутреннего рынка хватало… должно было хватить – на бумаге. А в реальности опять разверзлись всякие там овраги.

Кроме абсолютных показателей, существовал еще и экономический механизм по имени «рынок». Зерно – не молоко и не газета, оно не ограничено коротким сроком реализации и вполне может годами лежать в закромах, ожидая своего часа. Сей скорбный факт выяснился уже в 1915 году и принял катастрофические размеры в 1916-м. В этом году урожай был 3,8 млрд пудов зерна. Допустим, товарный хлеб составляет четверть от производимого – около 950 млн пудов (если брать пятую часть – 750 млн). Довоенные потребности внутреннего рынка были около 500 млн. Даже если учесть увеличение потребления хлеба, связанное с питанием армии, зерна все равно хватало с избытком. По расчетам. На самом же деле Россия столкнулась с продовольственной проблемой уже в 1915 году, ибо производители не хотели продавать хлеб.

У них была вполне уважительная причина: царское правительство так и не смогло навести порядок в ценах. В связи с войной обесценились деньги и резко подорожали промышленные товары – и зачем, спрашивается, продавать зерно, если на вырученные деньги ничего нельзя купить? Хлеб сам по себе валюта, куда надежнее рубля, так что пусть полежит до лучших времен. Простая арифметика: чем меньше зерна на рынке – тем оно дороже. Когда начнется голод, за него можно будет получить настоящую цену[49].

23 сентября 1916 года, в связи с катастрофическим продовольственным положением, была введена продразверстка и установлены твердые цены на хлеб. Естественно, хлебозаготовки правительство провалило – мало-мальски справные производители (и, само собой, перекупщики) прятали хлеб до лучших времен. Тем более что план по зерну (был такой и в царские времена) вдвое превышал объем внутреннего хлебного рынка до войны. К концу 1916 года дефицит между спросом и предложением хлеба составил 600 млн пудов. В феврале 1917 года председатель Государственной думы Родзянко сообщил царю о том, что разверстка потерпела полный крах.

Но ведь и 1915, и 1916 годы были урожайными. Куда же девался хлеб?

А никуда он не девался. Накапливался он. Лежал и ждал хорошей цены – частично в крестьянских закромах, а большей частью в кулацких и помещичьих амбарах, куда вскоре ляжет и урожай семнадцатого года, да на складах перекупщиков.

Историк С. Кара-Мурза по этом поводу пишет: «И вот вывод раздела „Сельское хозяйство“ справочного труда „Народное хозяйство в 1916 г.“: „Во всей продовольственной вакханалии за военный период всего больше вытерпел крестьянин. Он сдавал по твердым ценам. Кулак еще умел обходить твердые цены. Землевладельцы же неуклонно выдерживали до хороших вольных цен. Вольные же цены в 3 раза превышали твердые в 1916 г. осенью“. Таким образом, общинный крестьянин, трудом стариков и женщин увеличив посевы хлеба для России, еще и сдавал хлеб втрое дешевле, чем буржуазия»[50].

Естественно, общинный крестьянин продавал хлеб по твердым ценам не от хорошей жизни, а потому, что ввиду бедности не имел запасов. Ему были нужны хоть какие-нибудь деньги на насущные нужды. Кроме того, мелкий хозяин не имел собственного выхода на рынок, а перекупщик не давал больше твердой цены – так какая, спрашивается, разница?

Хлеба от такой «продразверстки» правительство получило очень мало. Зато недовольства в деревню подбавило огромное количество.

Едва придя к власти, Временное правительство… ну конечно же, объявило продразверстку. «Неоднократные попытки старого правительства получить хлеб успеха не имели вследствие недоверия населения к старой власти. Продовольственная Комиссия считает нужным призвать к немедленному получению хлеба. Государственные интересы требуют получения сейчас же всех крупных партий хлеба, сосредоточенных в больших сельскохозяйственных экономиях, у торговых посредников и банков…

Немедленно по получении этой телеграммы приступить к реквизиции хлеба у крупных земельных собственников и арендаторов всех сословий, имеющих запашку не менее 50 десятин, а также к реквизиции запаса хлеба у торговых предприятий и банков»[51].

Постановлением от 25 марта весь хлеб велено было передать продкомитетам, за исключением нормы на питание и семенного зерна. 11 апреля все посевы (!) объявили общегосударственным достоянием. Большевики до такого не додумывались даже в самые «коммунистические» годы советской власти.

Как вы думаете, был толк от этих постановлений? Правильно! Нет, держатели хлеба доверяли Временному правительству, но… зерна все равно не давали. А взять его оно не могло, поскольку распоряжаться правительство научилось, а вот механизма выполнения своих приказов в наличии не имело.

Еще больше повысил недоверие крестьян к хлебозаготовкам любого рода наглый обман новых «демократических» властей.