Книга Продавец снов - Александр Журавлев

– Вот придурки! – прокомментировал происходящие Казимир.

Настырный птицелов встал на цыпочки и тут он встретился взглядом с глазами «Плачущей женщины». Увиденное им навсегда осталось в его памяти. Портрет сначала подмигнул ему, а затем показал язык. На это зрелище младший выкатил свои глаза так, что они чуть не лишились хозяина. Мурашки в стремительном галопе пронеслись от головы до пят. Выронив тарелку, длинный прогнулся назад. Стул под ним подломился. Жалкая попытка удержать равновесие не имела успеха, и он растянулся на полу рядом с Кузьмичом.

Видя неловкость подчинённого, старший нахмурился.

Неожиданно на пороге кухни появился гражданин в домашнем халате и тапочках.

– Извините, что зашёл без звонка, дверь в квартиру была открыта, – оправдался он. – Я сосед с нижнего этажа. Нельзя ли топать потише? У меня штукатурка сыпется. Я только что ремонт сделал, одной побелки рублей на тридцать.

– Указывать вздумал, что нам делать, свинья! – взревел коротышка Поляковский.

Сосед, стушевавшись на крик, надел очки, чтобы лучше рассмотреть происходящее, но тут перед его носом возникла красная «корочка» с гербом.

– Всё понял, – расплылся он в доброжелательной улыбке. – Топайте себе, пожалуйста, задание есть задание, – и так же быстро исчез, как и появился.

– Вызывай подкрепление, – простонал худосочный Драйер беспомощно протягивая к старшему руки.

– Не пущу, хоть одного, но с собой заберу. Вместе помирать будем, – пробурчал Кузьмич, удерживая мёртвой хваткой Драйера.

Поляковский, сшибая на своём пути стулья, выскочил в прихожую, нашёл телефон и набрал номер отдела. Но почему-то в трубке вместо гудков вызова он услышал: «Ку-ку, ку-ку, ваше время истекло».

– Что значит, истекло? – непонимающе переспросил Поляковский.

– Кто не спрятался, я не виновата, – ответила трубка голосом хозяйки квартиры.

– Что за шутки такие, чёрт побери? Я спрашиваю, что за шутки? – взревел старший.

Вместо ответа из трубки ударил бешеный фокстрот. Пространство пришло в движение. Оно то сжималось, то растягивалось, будто резиновое, искажая всё окружающее до полного абсурда.

Пол ходил ходуном. Качающиеся из стороны в сторону стены грозились сомкнуться и раздавить. Потолок пошёл трещинами, и на глазах у обалдевшего Поляковского бесследно растворился. Из образовавшейся на его месте зияющей черноты повеяло холодом. В неё, кувыркаясь в воздухе, вылетел стол, туда же пронеслись шкаф и стулья. Кухонная утварь, кружась в нелепом хороводе, также исчезла там.

В коридоре появилась Вихляева. Погрозив пальцем Поляковскому, она рассмеялась. От этого смеха ему стало жутко. Промычав что-то невнятное, отдалённо напоминающее мольбу о помощи, он застучал зубами и закрыл голову руками.

Александра Никитична, взмахнув руками, оторвалась от пола и вылетела в чёрную дыру. Вслед за ней, покачиваясь в воздухе, проплыло мертвецки пьяное тело Кузьмича, туда же исчезли Альберт и Казимир. В то же мгновение квартира наполнилась зеленоватой едкой дымкой.

Буравя барабанные перепонки отвратительным писком, невесть откуда на голову Поляковскому свалилось мерзкое полчище летучих мышей. Закрываясь от ударов гадких когтистых крыльев, он упал на пол.

Прошла минута, другая – и всё стихло. Рассеялась и зеленоватая дымка.

– Что это было? – первым подал голос Поляковский, поднимаясь на ноги. – Ничего не понимаю, где это мы?

Действительная реальность явно не соответствовала тому, что окружало их с минуту назад. Вокруг не было даже слабого намёка на квартиру Вихляевой.

В голове у Поляковского вдруг стало что-то вопить и топать ногами: что они столкнулись с чем-то необъяснимым, с тем, что выходило за рамки обыденного понимания. Вытерев со лба холодный пот, он зажмурил глаза, досчитал до десяти, открыл, но ничего не изменилось.

– Ужас! – выдохнул он. – Какой ужас! Не верю глазам своим!

Полуподвальное помещение, серые кирпичные стены. Картины, эскизы, мольберт. На табурете палитра с кистями. Стеллаж с инструментом и красками.

Сознание стало медленно возвращаться и к Драйеру.

– Алексеевич, а Алексеевич, что за чертовщина такая? – обратился он к Поляковскому по отчеству. – Тебе не кажется, что мы в мастерской того самого мазилы?

– Теперь уже не кажется, – ответил толстяк.

– Ваша минута истекла, – раздался по мегафону с улицы голос.

Драйер вздрогнул и покосился на окно.

– Интересно, кто это бухтит, уж больно голос знаком?

– Тебе показалось, – отмахнулся Поляковский.

– Да нет! Точно говорю, ошибки быть не может, – настаивал на своём длинный.

– Выходите, сопротивление бесполезно, – продолжал пугать мегафон.

– Слышь, Алексеевич, а, по-моему, это ты вещаешь. К гадалке не ходи, точно ты, – не унимался Драйер.

– Как это я, когда я здесь? – с раздражением возмутился толстяк.

– Ты меня спрашиваешь? Спроси лучше у себя, как это ты в двух местах одновременно оказался.

– Так это же было вчера утром, при штурме этой самой мастерской, – вдруг прозрел Поляковский. – Да, точно, вчера. Но тогда как это может быть сегодня?

– Так, может, эти дни между собой как-то местами поменялись, и вчерашний день стал сегодняшним? – осенило Драйера.

Поляковский хлопнул себя ладонью по лбу. Его глаза округлились, в них явно читались не очень добрые вести.

– Что? Что? – длинный испугано тряхнул его за плечо.

Поляковский тяжело вздохнул, выходя из ступора.

– Кошмар, какой кошмар, – прошептал он. – Выходит, что мы каким-то образом попали в утро вчерашнего дня. И если это так, то сейчас начнётся захват.

– Какой захват? – Драйер, от волнения схватился за сердце, присел на корточки и привалился к стеллажу.

– Мастерской, идиот! Пропади она пропадом! А мы здесь, понимаешь? Мы оказались здесь вместо этих самых мнимых рисовак. И захватывать теперь будут нас! – взорвался в негодовании Поляковский. – Явно здесь без нечистой силы не обошлось.

– Точно, это хозяйка квартиры к этому руку приложила. Говорил же писака доморощенный, что она ведьма, а ты заладил: соучастница, соучастница. Слушай, Алексеевич, а ты молитвы какие-нибудь знаешь?

– Откуда? Спроси меня чего попроще! Да и поздно теперь поклоны бить.

– Тогда дело – дрянь, – обречённо сказал Драйер. Вдруг он как ошпаренный подскочил к стене и, пытаясь дотянуться до окна, стал орать: – Это мы! Мы свои!

Но за эхом грохочущих сапог его голос не был услышан. По подвалу уже бежали солдаты. От сильного удара дверь в мастерскую вылетела.