Книга Венерин башмачок - Алина Знаменская

* * *

Чина услышала легкие шаги и насторожилась. Задний полог заколыхался. Одна из шкур отодвинулась, и в синем свете луны появилась чья-то физиономия.

— Кто здесь?

— Это я, Зелена…

Теперь Чина и сама узнала девочку. Та отодвинула шкуры и на четвереньках вползла в хижину.

— Как ты прошла?

— Сейчас очередь Синюхи охранять тебя. А ты же знаешь, у него ломит ноги, и поэтому он не ходит кругом, как полагается, а лишь сидит у костра и греет свои кости. Когда я подбиралась сюда, Синюха клевал носом. Я принесла тебе ежевики.

Девочка достала из-за пазухи свернутый котомкой лопух. Чина развернула его. На мягком листе красовалась россыпь крупных черных ягод.

— Спасибо.

— Чина, ты сердишься на меня?

Зеленка опустила глаза в пол, устланный душистой травой.

Чина пожала плечами:

— Нет, не сержусь. Ты ведь не знаешь, что такое любовь.

— А что такое любовь, Чина?

Когда-нибудь ты познаешь ее сладость. Это бывает так: при одной мысли об этом мужчине кровь быстрее бежит по всему телу. Ты без труда угадываешь те минуты, когда он думает о тебе, — так горят щеки. Ты узнаешь его шаги еще до того, как они раздались, — по характеру хруста ветки и шорохам травы. А когда он рядом, тебе не нужен никто, только он один. Его голос — лучшая песня. Это так сладко — повиноваться ему…

— Повиноваться?

— Да! Да! Ощущать его силу, идти за ним, быть нужной…

— Но ведь еще совсем немного, и тебе самой станет повиноваться все племя! Неужто тебе не хочется стать матерью-Прародительницей? — недоверчиво переспросила Зеленка.

— Хочется. Но если придется выбирать между властью и любовью, я выберу любовь. Ты ведь сама видела его, Зелена!

— Да…

Зеленка зажмурилась. А когда распахнула глаза, то заговорила торопливо, подстегивая саму себя:

— Вчера ночью, когда тебя увели, совет продолжался. И было решено выследить Чужака и поймать.

— Они схватили его?! — Чина метнулась к девочке, ежевика рассыпалась, растерялась в траве.

— Он пришел к водопаду в час бледной луны. Наши сидели в засаде. Черный Жук и другие накинули на него сеть.

— Они поймали его как птицу! — Чина вскочила, заметалась по хижине.

— Сядь, Чина, Синюха проснется!

— Что они собираются делать?

Чина едва сдерживала дрожь. Она схватила Зеленку за плечи и стала жадно вглядываться ей в лицо.

— Ты знаешь их план?

— А иначе зачем бы я пришла сюда? — важно спросила Зеленка.

— Ну говори же!

— Они решили спрятать его в пещерах. Они объявили ему, что освободят его сразу, как ты согласишься стать женой того, кого назначит тебе в мужья племя.

— О-о… — Чина зло сжала кулаки.

— Черный Жук надеется, что ты сразу согласишься. Потом тебе и Прародительнице скажут, что Чужак ушел, а на самом деле его хотят убить. Я сама слышала! Жук шептался с Рогозом…

Чина опустилась на колени, вдавливая сочные ягоды в траву. Кожа выпачкалась соком. Волосы спрятали лицо девушки, и Зеленка не могла видеть — плачет Чина или нет. Некоторое время сидели молча.

Зеленка догадывалась по напряженной позе Чины, что та думку думает. Было слышно, как трещат сучья в костре да мыши пищат в сушняке.

Наконец Чина подняла голову. Зеленка отшатнулась, увидев выражение глаз девушки.

Чина заговорила, не давая Зеленке опомниться и вставить хоть слово.

— Побежишь к Заразихе, найдешь у нее сон-траву. Сделай так, чтобы она не увидела. Сможешь?

— П-постараюсь… — стуча зубами от страха, пообещала девочка.

— Подлей настойку в питье страже.

— Чужака охраняют Рогоз и Сныть.

— Хорошо. Сделаешь так, как я прошу?

— Я вес сделаю для тебя, Чина.

— Забирай все мои браслеты, все подвески. Все забирай!

— Нет. Нельзя. Догадаются… Я боюсь за тебя, Чина! Даже если Рогоз и Сныть уснут, вы не успеете выбраться из пещеры. Скоро рассвет!

— Не бойся. Я что-нибудь придумаю. Беги же скорей, Зеленушка!

Девочка мышкой скользнула за полог — и вовремя. Со стороны костра раздался шорох. Чина увидела мужскую фигуру, выросшую на пороге.

— Жук?1

Она не верила своим глазам. Он посмел прийти к ней ночью! Он переступил порог ее жилища! Что он думает о себе?

— Я не звала тебя, Жук. Уйди.

Жука не остановила сухость Чины. Он сделал еще шаг, чтобы показать, что не боится её.

— Ты нарушил закон. Ты переступил порог будущего Прародительницы племени, — напомнила Чина. — Думаю, это не всем понравится.

— Прародительницы? — усмехнулся Жук. — Ты сказала — Прародительницы? А не ты ли вчера ночью отреклась от своих привилегий? Ты сказала, что бросишь племя и пойдешь за Чужаком, куда он скажет, ты…

— Я прекрасно помню, Жук, что сказала на совете Это мое дело. И ты здесь ни при чем.

— Я знаю, Чина, ты уже пожалела о том, что сказала на совете. Да гордость мешает признаться. Хочешь, я помогу тебе?

Чина взглянула на него, не скрывая презрения.

— Ты? Ты хочешь мне помочь? Чем же?

Жук переминался с ноги на ногу. Его и без того сутулая фигура казалась еще более искривленной Ему приходилось пригибать голову, поскольку жилище было построено для женщин и его долговязой фигуре не хватало места.

— Если мы с тобой вместе выйдем из хижины на рассвете и люди у костра увидят это, то ты спасена. Все забудут, что ты вчера сказала у костра. Меня объявят твоим мужем, и тогда…

— Ты займешь место у моих ног на совете! Я правильно говорю, Жук?

Лицо Жука передернулось. Его черные глаза маслено блеснули в темноте.

— Ты думаешь — меня прельщает твое положение? Ты ошибаешься! Мне нужна ты, и ты это знаешь.

Жук шагнул к ней, и теперь Чина остро ощутила его запах — запах пота, костра и вяленых шкур. Она выставила руку впереди себя.

— Этого не будет. Я никогда не выйду утром с тобой из одной хижины. Я тебе это уже говорила.

— Подумай, Чина! — Жук схватил протянутую руку. — Ведь если бы я хотел стать главным мужем верховной женщины, то дождался бы, кого поставит совет вместо тебя. Но я пришел к тебе!

Черные глаза Жука плавились от вожделения. Чина чувствовала дрожь в его руках. Голос его срывался от страсти. Она попыталась оттолкнуть его. Но вместо того чтобы повиноваться, Жук придвинулся еще ближе. Его пальцы впились ей в предплечья.