Книга В Пасти Льва - Майкл Фрэнсис Флинн

Гидула появился бесшумно, никак не представился. Его ниспадавшие на плечи волосы и лопатообразная борода были совершенно белыми, что не делало ночь его союзником. Он занял стул напротив Даушу и прикосновением пальца активировал меню. Несколько долгих минут он изучал список блюд так, словно ему предстояло сделать самый ответственный выбор за всю его долгую и самоотверженную службу. Даушу не сказал ни слова, даже не поздоровался. Ему очень приятно было бы последовать совету Гидулы, хотя сам он в том никогда бы не признался.

— Как много глаз на нас обращено, — произнес Гидула, не отрывая взгляда от экрана.

— Мы незнакомцы, заявившиеся в едальню для местных. А чужаков никто не любит.

— Не без причины, — сухо ответил Гидула и поднял голову. — Уж не ностальгия ли тобой овладела?

Даушу кивнул в сторону меню.

— По еде моего детства-то? Нет. Но скажи, ты пробовал местную кухню? Они же все вываривают так, что никакого вкуса не остается.

— Так что бы вы порекомендовали, первый спикер?

— Лечебное голодание. Ну а если говорить об этом меню… если они умеют готовить это блюдо как надо, то лично я всегда обожал «ягненка Дарлинга». Многое зависит от состава чатни[8], которое они используют. Даже одинаковые травы, выросшие на разных почвах, зачастую имеют лишь отдаленное сходство во вкусе.

— Склоняюсь пред вашими глубокими познаниями в таких вопросах, — кивнул Гидула.

Он коснулся экрана, сделал выбор, и Даушу — как хозяин встречи — передал заказ на кухню.

— Его принесет живой официант. Мило, не правда ли? Кто-нибудь другой мог бы подумать, будто зашел в роскошный ресторан для богачей.

Гидула тряхнул головой. Качнулась копна белых волос.

— Чем шире разделяющая пропасть, тем большие старания прилагаются, дабы ее скрыть. — Он приложил ладонь ко лбу и, прищурившись, посмотрел поверх мерцающих тики на ночное небо. — Зачем здесь факелы?

— Обычай моей родины. Я-то сам родился в городе, но на некоторых островах подобные приспособления используются сразу и для освещения, и для того, чтобы отгонять насекомых… впрочем, это место слишком ветреное и холодное для них. Тут бы скорее подошел большой костер да подогретое с пряностями вино, а не пляска факелов и фруктовый ром. — Клюв поднял бокал со своей предобеденной выпивкой.

Гидула скорчил гримасу. Сам он никогда не травил организм.

— Здесь так холодно и ветрено, поскольку здесь, в южной части планеты, сейчас зима. Назначь следующую встречу по весне, и я назову это место весьма уютным. Та юная леди, что носит яркие цветы вплетенными в волосы. Вон там. Это Рукав Персея, он как раз взошел над холмами. Прямо над зарослями ракиты.

Даушу слегка повернулся.

— Да. Так и есть. Звезды Лиги.

— Как думаешь, нашла она его?

— Это уж как кости легли, — пожал плечами Даушу. — Если нашла, то это может решить одну нашу проблему. А если нет — другую.

— Что, если она и сама не вернется?

— Третью.

— Какая чудесная Вселенная! Что бы ни приключилось, но та или иная проблема разрешится.

Даушу выпрямился.

— Маленькие проблемы легко и решаются. Большие же не любят рано уходить из гостей. Боюсь, многие наши товарищи готовы опустить руки.

— У меня, напротив, сложилось совсем иное мнение, — ответил Гидула. — Серьезные проблемы часто имеют очень простое решение, в то время как мелкие порой кажутся камушками, попавшими в ботинок. Борьба была долгой. Энтузиазм по самой своей природе сгорает жарко, но быстро. И все же выход может оказаться довольно простым.

Официант принес их заказ, и собеседники погрузились в молчание на то время, пока им представляли блюда, предлагали дополнительные услуги и осыпали комплиментами.

— Он точно не захочет слышать того, что я думаю об их стряпне, — проворчал Даушу, когда официант отошел достаточно далеко. — Этим деревенщинам лучше бы и не браться за кухню миров Треугольника, пока не научатся как следует готовить.

Он надкусил шашлык. Гидула улыбнулся и принялся резать баранину.

— Клюв, ты просто вспоминаешь вкус детства. И если судьба однажды приведет тебя обратно домой, кулинары родного мира разочаруют тебя не меньше местных.

Даушу хмыкнул, и какое-то время они ели молча.

— Ладно, Гидула, — наконец произнес первый спикер. — Похоже, пока я не спрошу напрямую, ты так ничего и не скажешь, а этот ужин, сколь бы ни был он приятен, отвлекает меня от дел, требующих внимания. Скажи, как ты предлагаешь бороться с упадком настроений?

— Лучше будет сказать «нетерпеливостью», — заметил Гидула. — Их энтузиазм угасает именно потому, что они жаждут победы. Парадокс. Ответ же кроется в том, что мы должны бороться не с симптомами, с унынием, но только с причиной: нетерпеливостью. Ударь прямо сейчас. Полномасштабный натиск на Тайный Город. Не оставляя никого в резерве.

Даушу неторопливо отложил вилку.

— Нас сотрут в порошок, — холодно сказал он.

— Неужели? Мы кусаем их за ноги вот уже два по десять лет. И они, без всяких сомнений, ослаблены. Люди на ключевых постах кто ликвидирован, кто подкуплен. Основные узлы разведки и связи принадлежат нам. Неужто не лучше пасть с честью, чем позволить всем нашим трудам погибнуть втуне?

— Восстание Падаборна было подавлено, — заметил первый спикер. — Тебе так хочется повторить его судьбу?

— Падаборн стал жертвой предательства. И порой он оказывался слишком нерешителен. Ты сам говорил: эта игра стоит свеч.

Даушу, прищурившись, посмотрел на небо.

— Поживем — увидим.

Когда он опустил взгляд, Гидула уже испарился, едва ли успев попробовать баранину. Даушу Йишохранн вздохнул и, подтянув к себе тарелку собеседника, принялся задумчиво жевать.

Собрание состоялось на следующее утро в предоставленном отелем просторном банкетном зале. Всего пришло тридцать человек, и многие знали друг друга исключительно понаслышке. Хотя некоторые встречались и ранее. А кое-кто даже успел поработать в паре. «Возможно, — подумал Даушу, — иные, должно быть, даже удивлены видеть отдельных гостей или же не видеть здесь кого-то».

Помещение хорошо освещалось и имело возвышение, на котором и разместились Даушу с Гидулой, севшим по правую руку от него, и Ошуа Ди Карнатика, расположившимся по левую. «Триумвират», как называли их во время анонимной фазы заговора, когда еще было небезопасно использовать имена; тогда никто из мятежников не знал в лицо более чем двух своих соратников. С помощью каовèна любого человека можно заставить предать кого угодно, и потому фундамент восстания возводился с предельной осторожностью, чтобы его не погубили излишне болтливые языки.