Книга Лиля Брик. Любимая женщина Владимира Маяковского - Владимир Дядичев

Не проще ли так: Агранов помимо Л. Брик привез с собой (а затем увез) и подлинник письма с резолюцией Сталина. Это письмо было здесь же, в присутствии Якова Сауловича (бумага-то – служебная!), перепечатано редакционной машинисткой. Однако при виде столь «почетного гостя» (к этому времени Агранов был уже дважды награжден орденом Красного Знамени, а «Правда» буквально только вчера – 27–29 ноября – на первой странице публиковала постановление ЦИК о присвоении Я. С. Агранову звания комиссара Госбезопасности и его портрет!) у машинистки слегка «задрожали коленки», и возникли ошибки в тексте.

Напомню также, что в резолюции Сталина говорится: «Тов. Ежов, привлеките к делу Таль и Мехлиса». Таким образом, по всем правилам делопроизводства Мехлис должен был расписаться на подлиннике в том, что до него резолюция доведена. Сама Лиля Юрьевна, как видим, полностью обходит вопрос, что и как было в редакции.

Этот же конфуз с «талантливым поэтом» повторился в «Литературной газете» за 9 декабря 1935 года, где Маяковскому была посвящена вся вторая полоса номера.

Уточнения сталинской цитаты были сделаны в статьях, посвященных опубликованию постановления ЦИК СССР об учреждении Всесоюзного Пушкинского комитета. Комитет был образован «в связи с предстоящим празднованием столетнего юбилея со дня смерти великого русского поэта А. С. Пушкина». Юбилей, как известно, приходился на 1937 год.

Еще через три года серией мероприятий была отмечена и 10-я годовщина смерти Владимира Маяковского.

А что же было дальше с нашими героями?

Для Лили Юрьевны (а значит, и для Осипа Максимовича) это письмо действительно сыграло в дальнейшем роль «охранной грамоты». Прошло время, в один из очередных списков, докладываемых Ежовым Сталину для получения санкции на репрессии, попала и Л. Ю. Брик. Как пишет Рой Медведев, «просматривая эти списки, Сталин иногда вычеркивал кого-либо, вовсе не интересуясь, какие обвинения против этого человека выдвинуты. Так, Сталин вычеркнул Л. Брик. “Не будем трогать жену Маяковского”, – сказал он Ежову» [Медведев Р. О Сталине и сталинизме // Знамя. 1989. № 3. С. 182]. Не берусь судить, насколько точно переданы Р. Медведевым слова Сталина в изложении этого эпизода. Но если это действительно так, то Сталин не только утвердил Маяковского в звании «лучшего и талантливейшего поэта», но именно он же утвердил и Лилю Юрьевну в звании «жены Маяковского». Сам Маяковский во всех официальных анкетах писал, что он холост. В предсмертном письме Маяковский, наряду со своими прямыми родственниками (матерью и сестрами), назвал Лилю Брик и Веронику Витольдовну Полонскую как лиц, о которых он просит правительство позаботиться материально – «устроить им сносную жизнь».

Тогда, в 1930 году, с помощью Агранова Лиля Юрьевна блестяще воспользовалась этой просьбой Маяковского. Ей была назначена немалая пенсия и обеспечена половина прав на литературное наследство поэта – на уровне законной «вдовы». Вторая половина прав была закреплена за тремя родственницами поэта – матерью и двумя его сестрами [См.: Катанян В. А. Не только воспоминания // Дружба народов. 1989. № 3. С. 222]. И все это – при живом-то официальном муже Лили Юрьевны, Осипе Максимовиче! И все это – при нашей-то бюрократии! Вот как надо «работать без отмычек»! (При этом в отношении В. В. Полонской воля поэта была вообще нарушена.) Как известно, само предсмертное письмо Маяковского было сразу же с места гибели поэта взято Аграновым. Лишь в 1958 году это письмо наконец-то поступило в Библиотеку-музей В. В. Маяковского. Как установил В. Скорятин, находилось оно в архиве Политбюро!

А в 1935 году тот же Я. Агранов также оказался причастным к тому, чтобы безбедная жизнь «вдовы Маяковского» случайно не нарушилась столь печальным для 30-х годов способом.

Что касается В. М. Примакова, то к нему эта «охранная грамота» не относилась. 14 августа 1936 года он был арестован как примыкавший в двадцатые годы к троцкистам. Позже его «присоединили» к «заговору Тухачевского».

Не повезло и некоторым другим участникам нашей истории. Тесное взаимодействие с Ежовым и Сталиным позволило Агранову сохранить свой пост заместителя наркома и после отстранения Г. Г. Ягоды в сентябре 1936 года от руководства НКВД и назначения наркомом Ежова. Эта история сегодня достаточно известна. Неоднократно цитировалась и телеграмма Сталина и Жданова членам Политбюро от 25 сентября 1936 года: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей Наркомвнудела». Почти во всех публикациях на этом цитирование заканчивается. В телеграмме же далее следует еще одна примечательная для нас фраза: «Замом Ежова в Наркомвнуделе можно оставить Агранова» [Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 39]. Но время неумолимо отсчитывало свои часы. Приближалась очередная «смена караула», всходила звезда Лаврентия Павловича Берия.

«Я не добра. Доброта должна идти от сердца. А у меня она идет от ума». (Лиля Брик)

Не прошло и года после знаменательного упоминания фамилии Агранова в телеграмме Сталина и Жданова, как Яков Саулович был исключен из партии и арестован. В августе 1938 года он был осужден Военной коллегией Верховного суда СССР по обвинению в «контрреволюционной деятельности».

Так у Лили Юрьевны, да и у многих других появилась необходимость «забыть» не только о знакомстве с Аграновым, но и о том, что такой человек вообще существовал. А вскоре пришла очередь и Н. И. Ежова. В том же августе 1938 года его первым заместителем стал Л. П. Берия. Через четыре месяца он уже сменил своего шефа на посту наркома внутренних дел. Ежов был расстрелян в 1940 году.

Такова реальная, а не сочиненная Л. Ю. Брик и В. А. Катаняном хроника событий – с подлинными, а не мифическими действующими лицами.

7

На этом можно было бы поставить точку в нашем анализе истории появления резолюции Сталина о Маяковском. Но читатель вправе спросить: если дело обстояло именно так, откуда же во всей этой истории возникла фамилия П. Д. Малькова? И почему этим мифическим «почтальоном» у Лили Юрьевны оказался именно Мальков, а не кто-либо другой?

Тут для нас если не ключом, то отправным пунктом явится дата «обстоятельного разговора» с Л. Брик (в котором и возникла фамилия Малькова), четко указанная публикатором Ар. Кузьминым: март 1968 года.

К этому времени умер Сталин, разоблачен и расстрелян Берия, прошли XX и XXII съезды КПСС. Хрущев, правда, уже на пенсии, но явного идеологического застоя еще особенно не чувствуется. Более того, после разочаровывающего «волюнтаризма» второй половины «тех десяти лет» Хрущева иногда кажется, что «оттепель» конца пятидесятых еще может обрести второе дыхание.

В начале 1957 года посмертно реабилитирован и восстановлен в партии В. М. Примаков. О нем появляются публикации в журналах, начинают выходить его книги. В 1961 – 1965-х годах несколько книг издано в Киеве, в 1967 году выходят «Записки волонтера» В. Примакова в Москве. В издательстве «Молодая гвардия» уже находится в производстве книга о Примакове в серии «Жизнь замечательных людей» (вышла во второй половине 1968 г.). Все это позволяло Л. Ю. Брик «вспомнить», что она не только «вдова Брика» и «вдова Маяковского», но и «вдова Примакова».