Книга Наши мамы покупали вещи, чтобы не было войны - Елена Скульская

Теперь он часто запирался в сарае, а жена стояла под дверью и просила его открыть. Ей теперь не нужно было поливать водой пол в церкви, специальный агрегат поддерживал влажность, чтобы старость не иссушила бока органа и не растрескалось его лицо, а ей предложили лишь утром включать его, а вечером выключать; про зарплату и говорить нечего. Она мечтала только дотянуть до ноября, а там она всегда брала над органистом верх.

Но не дотянула.

Когда взломали дверь сарая, то было уже поздно. Органист лежал возле своих лыж. Из правой лыжи выпал затертый лист плотной бумаги, который органист подкладывал, чтобы не натирало.

Это последнее, что я видел. Как ни старались врачи, но спасти меня не удалось: чуть было даже не обратились за помощью к специалистам из ветеринарной клиники, но гордость взяла верх. Теряя навсегда сознание, я догадался, что на плотном листе бумаги, выпавшем из лыжи органиста, было стихотворение поэтессы, которое больше всего понравилось писателю, он его переписал и на всякий случай оставил на своем столе.

…Божья церковь штыком подпирает обрюзгшее небо, — остриё меж пернатых лопаток проходит все глубже и глубже, вот и запах опрелостей, розовых пролежней утра; если голову вскинешь, то спутаешь небо с водою — Божья церковь штыком разрывает акулье прохладное брюхо, и вываливаются наружу, на воздух, в прохладу, распрямляясь, венозные флейты, валторны и трубы — акварели намокли, акула в распахнутом платье — мародером, к изнанке пришившим трофеи, пожирает свои же останки, да так, чтобы скаред позавидовать мог бережливости, жадности, страсти, заглушающей боль (но у боли внутри и не больно).

Так и я вспоминаю, как некогда в сумрачном Риме засыпала, наевшись в кровавой воде до отвала, перерезав тяжелые юркие вены, как шланги, из которых в моем обезвреженном детстве дворы поливали.