Книга В полночном свете - Шеррилин Кеньон

Она покачала головой, медленно вырисовывая пальчиком круги на его животе.

— Он был воином. Прекрасным человеком, чьи сны я когда-то посещала. Для солдата он обладал поразительной творческой фантазией, и его сны всегда были живыми, яркими и наполнены звуками. — Она сглотнула, как будто для нее было практически невозможно думать об этом. — И когда я увидела, с каким трепетом он в первый раз держал на руках нашу дочь… каждой своей клеточкой я полюбила его еще сильнее.

Живот Айдана напрягся. Вот чего он хотел. Кого-нибудь, кто бы так его любил.

— Он когда-нибудь обманывал тебя?

Ее глаза вспыхнули.

— Я убила бы его за это.

Айдан взял в ладони ее лицо и посмотрел в ее светящиеся глаза.

— Как ты думаешь, он когда-либо знал, каким счастливчиком он был?

— Я бы не назвала его счастливым. Из-за меня и попыток меня защитить, он был выпотрошен на полу как поросенок.

Айдан сочувствовал ее потере, но это не меняло того факта, что он убил бы за то, чтобы обладать тем, что она разделила со своим мужем.

— Я не знаю. Думаю, один день того, что ты описала, стоит того, чтобы быть выпотрошенным.

Лета была поражена и почувствовала, как от его слов ее глаза наполнились слезами.

— Ты не заслужил того, что с тобой случилось, Айдан.

— Заслужил ты страдания или нет — не имеет значения. Ты не должна была терять свою семью. И они определенно не должны были умирать из-за того, что Зевс оказался идиотом.

Единственная слеза скатилась по ее щеке, где она была остановлена его пальцем. Внутри нее возникло ощущение, которое она не чувствовала в течение столетий. Эмоциональная связь с кем-то другим. Он понял ее трагедию. Более того, он сочувствовал ей.

Желая избавить его от печали и подарить ему хотя бы одно ценное мгновение мира, она скользнула по его телу так, чтобы можно было глубоко его поцеловать.

У Айдана закружилась голова от яростной страсти ее поцелуя. Так его никто никогда не целовал. Поцелуй был требовательным и горячим, и своим жаром он возбуждал каждое нервное окончание тела Айдана. Все, чего он хотел, — это прикасаться к ней. Чувствовать ее.

Быть в ней.

Она прижала его ближе, затем опустила голову и начала дразнить языком его горло. Айдан зарычал от скользящих движений ее языка по его плоти. В голове не осталось ни одной мысли. Она была единственным, на чем он мог сосредоточиться, единственным, что он мог чувствовать. Ее прикосновения словно отпечатывались на его теле. И он позволил ей вырвать его из когтей прошлого, о котором он не хотел думать.

Лета опрокинула его на спину. Все внутри нее горело от желания. Все, чего она хотела, — это ощутить его глубоко внутри себя. Не в силах больше ждать, она оседлала его бедра и нанизала себя на него.

Он откинул голову назад, как будто только что был оглушен электрическим током.

— О Боже, Лета, — выдохнул он. — Не… прекращай.

Она заколебалась, услышав эти слова.

— Ты хочешь, чтобы я остановилась?

— Нет, — чуть ли не проревел он. — Если ты сейчас остановишься, то клянусь, я умру.

Она рассмеялась над его отчаянными словами прежде, чем возобновила свои движения.

Айдан не мог вздохнуть от чудесных ощущений, которые дарили ее ритмичные покачивания. Если честно, он хотел бы умереть в этот безупречно прекрасный момент. Не может быть ничего лучше, чем эта женщина, скользящая вверх и вниз на нем. Она походила на ангела, посланного, чтобы спасти его от одиночества.

И он совсем не хотел ее отпускать. Он хотел, чтобы время застыло и остановилось прямо в это мгновение, когда он сжимает руками ее нежные бедра. Он приподнялся ей навстречу, вводя себя еще глубже в нее. Именно здесь он желал остаться. Он хотел притвориться, что вне этого дома не существует всего остального мира, что никто не поджидает его там, желая разорвать на части. Что там не было никого, кто хочет причинить ему вред.

Есть только Лета и наслаждение, которое она ему дарит. Это… это — райское блаженство.

И когда она достигла вершины блаженства, он так сильно прикусил свою губу, что почувствовал вкус крови. Спустя мгновение Айдан присоединился к ней.

Прерывисто дыша, она без сил рухнула на него сверху. Ее сладкое дыхание щекотало его грудь, пока он наблюдал за игрой теней на потолке. Он не мог вспомнить, когда в последний раз был так расслаблен. Так умиротворен.

Да, он определенно сошел с ума. Весь этот день, включая ее присутствие, должен был быть какой-то галлюцинацией. Должно быть, он упал и ударился головой. Сильно.

Но, честно говоря, если все это было сном, он не хотел просыпаться.

Лета приподнялась на локтях и посмотрела на него, в то время как он наблюдал за ней, полуприкрыв глаза. Она наклонила голову, с любопытством глядя на него.

— О чем ты думаешь?

Он улыбнулся при этом самом что ни на есть человеческом вопросе, наматывая на пальцы пряди ее шелковистых волос.

— Я думаю, как чудесно чувствовать тебя в своих руках.

От ее улыбки его сердце воспарило, и низ живота напрягся.

— Я была только с тобой и моим мужем. Я и забыла, насколько потрясающим это может быть. — Она метнула на него яростный взгляд. — В отличие от тебя, мне не нравится быть одной.

Боль и тоска начали душить его, и тут он доверил ей то, в чем он не признавался никому другому, — даже самому себе.

— Мне тоже. Одиночество убивает.

Она закрыла глаза прежде, чем накрыла его руку своей и, повернув голову, поцеловала его ладонь.

Это простое действие надломило его.

— Если ты предашь меня, Лета… Убей меня. Будь милосердна и не оставляй меня жить в тени твоей жестокости. Я не вынесу еще одного такого удара. Я не настолько силен.

У нее задергалась челюсть, и она выпустила его руку, одарив его суровым взглядом.

— Я зашла так далеко, не для того чтобы предать тебя, Айдан. Я пришла сюда, чтобы бороться за тебя, а не против тебя.

Его взгляд затуманился, и он презирал себя за слезы, готовые хлынуть из глаз. Он так долго не плакал…

Он хотел вернуть свой гнев. Гнев не причиняет боли. Он не заставляет чувствовать себя никчемным или бессильным.

Но с этими непонятными чувствами, которые он даже не мог, как следует, обдумать и определить, все было по-другому. Они делали его уязвимым, а слабость была тем, что он рано научился презирать в своей жестокой жизни.

Я буду последним выстоявшим. Это был единственный девиз, которому он следовал всю свою жизнь. Он помог ему выдержать бесчисленные нападки со стороны других актеров. Выдержать бесчисленные жестокие рецензии и обзоры, критиковавшие все: от его одежды, внешности и прошлого до его актерских способностей. Выдержать нападки репортеров и руководств киностудий, смеявшимися над ним и его амбициями.