Книга Дрессировщик русалок - Анна Ольховская

«Меня тошнит от твоих мыслей! – еле слышно долетело откуда-то издалека, очень издалека. – Вспомни, как тебя корежило от лексикона Жанночки Кармановой (см. роман Анны Ольховской «Право бурной ночи»), как полоскала тебя изжога от приторной слащавости ее любовного курлыканья! А теперь? Ты слышишь себя теперь?! «Изнывающий от страсти», «вулкан наслаждения»! Может, еще и «Секс с Анфисой Чеховой» смотреть начнешь?! Самец хренов! А ну, сделал воду похолоднее! Вот так! Еще холоднее!»

Алексей стоял под ледяным душем до тех пор, пока кожа не покрылась фиолетовыми пупырышками. Хотя нет, какие там пупырышки – полноценные пупыры!

Клацая зубами от холода, он закрутил кран и, сдернув с крючка полотенце, принялся растираться, выравнивая пупыры.

И рискуя содрать при этом всю кожу.

Потом набросил халат (другой, недежурный) и направился в мини-бар, где хранился стратегический запас релаксанта.

Плеснув в пузатый бокал французского коньяка, Алексей устало опустился на диван, чувствуя себя тушкой выпотрошенного осетра, выброшенной за борт браконьерами.

Браконьером, вернее, чертовски сексапильной браконьершей была Изабелла. Но ничего, он справится, он ведь мужик, в конце-то концов!

Нет, о концах он вспомнил некстати. Совсем некстати. Вот скотство, а? Неужели опять под ледяной душ идти?!

И в этот момент в дверь его вагончика постучали.

И все его баррикады, с таким трудом построенные разумом, все логические доводы, казавшиеся такими незыблемыми, такими железобетонными, мгновенно превратились в груду невнятной трухи, сметенные одним словом-ожиданием:

– Изабелла?

– Охренелла! – проворчал хриплый голос Хасбулатова. – Открывай, Ромео престарелый!

– Почему это престарелый? – усмехнулся Алексей, распахивая дверь вагончика.

– Ага, а против Ромео ты, значит, не возражаешь? – Тахир Талгатович, легонько оттеснив Майорова плечом, по-хозяйски протопал в мини-гостиную и уселся на диван. – Ну, чего встал? Налей и мне чего-нибудь спиртосодержащего.

– Жидкость для омывания автомобильных стекол пойдет? – заботливо поинтересовался хозяин вагончика. – Есть синенькая и желтенькая, вы какую предпочитаете?

– Желтенькую, – буркнул режиссер. – С преобладанием коричневых оттенков. Виски называется, слыхал?

– Смутно припоминаю.

– Ладно, хватит, считай, что я оценил твое незауряднейшее чувство юмора. Бери бутылку, чтобы лишний раз не бегать, разговор предстоит долгий. И местами неприятный.

– Это по поводу? – мгновенно напрягся Майоров.

– По поводу, по поводу, – Тахир Талгатович устало потер шею. – Без повода не пришел бы, устал смертельно, спать хочу.

– Так давайте утром поговорим, на свежую, так сказать, голову.

– Не поговорим.

– Это еще почему? – слегка приподнял брови Алексей, протягивая гостю широкий стакан с виски на два пальца.

– Потому что я завтра улетаю.

– Куда это?

– В Сочи, на «Кинотавр».

– Так вы же отказались от приглашения, чтобы не прерывать рабочий процесс!

– А теперь решил согласиться.

– Но почему?

– Потому что рабочий процесс перестает быть рабочим! – неожиданно рявкнул Хасбулатов и залпом выпил виски. – Вместо того чтобы заниматься делом, исполнители главных ролей занимаются, извините…ней! Причем в прямом и в переносном смысле слова!

– Не забывайтесь! – сквозь стиснутые зубы процедил Алексей, сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

– Я-то как раз не забываюсь! И не забываю, в какую сумму обходится каждый съемочный день! Мне продюсер на позволяет забыть! А благодаря тому, что некто господин Майоров, страстно трубя в хобот, полностью отдался весеннему гону, отснятый материал приходится переснимать! Сядь! – заорал он, дернув вскочившего было Майорова за руку. – Сядь и слушай! Я пригласил тебя на главную роль в моем фильме не только и не столько из-за имени, оно просто помогло убедить продюсера.

– А из-за чего же тогда? – криво улыбнулся Алексей.

– Из-за твоей репутации. Репутации нормального, порядочного мужика, честного и ответственного, на которого можно положиться. Что, согласись, большая редкость в вашем шоу-бизнесе.

– Ну почему же, вот как раз насчет уложиться на кого-нибудь или под кого-нибудь у нас, как ты говоришь, в шоу-бизнесе желающих предостаточно.

– Не кривляйся! – неожиданно тихо проговорил Хасбулатов и, откинувшись на спинку дивана, замолчал.

– Извините, – буркнул Алексей. – Я просто…

– Твое просто называется очень просто – кризис среднего возраста. Или, проще говоря, мужской климакс. Ну там «седина в бороду – бес в ребро» и все такое.

– Несмешно.

– Согласен, несмешно. Грустно. Грустно, когда вполне состоявшийся, успешный мужчина, порядочный, умный, счастливый обладатель замечательной семьи, на глазах съемочной группы превращается в безвольную тряпку, которой одна весьма сексапильная и предприимчивая особа вытирает свои туфельки. Я поначалу спокойно смотрел на ваш адюльтер…

– Слово-то какое вспомнили!

– Хорошо, если тебе так понятнее – на ваш с Флоренской тотальный трах. Тем более что это делу не вредило, а наоборот, даже помогало. Я сам не без греха, согласен с мнением, что хороший левак укрепляет брак, но голова-то должна оставаться на месте! У тебя что, кроме жены, других баб никогда не было?

– Да хватало! – Алексей поморщился, словно от зубной боли. – Я сам не знаю, что такого особенного в этой девице, но я не могу без нее!

– Ты что, любишь ее?

– Нет, не люблю, я жену люблю. А без Изабеллы – не могу. Физически. Понимаете?

– Нет. Не понимаю, – покачал головой Тахир Талгатович. – Я понимаю только одно – фильм надо спасать, ваша с Флоренской игра в последнее время отвратительна. И я решил устроить своеобразный отпуск для всей съемочной группы, ровно на время проведения сочинского «Кинотавра». Ты поедешь к семье и там, рядом со своими женщинами, серьезно подумаешь, чего ты хочешь от этой жизни и что для тебя действительно важно. И ценно. А Бэллочка пока будет оттачивать мастерство в объятиях своего папика.

– Какого еще папика?

– Я понимаю, что у члена нет глазок, – тяжело вздохнул режиссер, – и это, по большому счету, здорово, не все в этой жизни стоит видеть изнутри. Но у тебя-то глазки есть. И ушки. И мозги какие-никакие…

– Ну спасибо.

– Ну пожалуйста. Как ты думаешь, почему я на главную роль взял именно Изабеллу? За ее неземную красоту и талант? Да, она девчонка умненькая и способненькая, но и только, понимаешь? За мадемуазель Флоренскую нашему продюсеру неслабо пробашлял некий спонсор, имени которого я не знаю. Да оно меня, если честно, и не интересует. Девочка не полная бездарь, с ролью справляется неплохо. Справлялась. В общем, завтра – по домам. Ты – к себе, она – к папику. И никак иначе, понял?