Книга Холодный поцелуй смерти - Сьюзан Маклеод

— Значит, Малик не очень сильно пострадал, ведь вы его кормили. — Я снова раздвинула края раны и надавила на руку. — Если бы он был одержим жаждой крови, вы бы уже превратились в его кровного раба.

Ну, или в труп.

— Да, Малик меня предупреждал. — Доктор вздохнул. — Мы даже разработали план на крайний случай — парализующий пистолет. Договорились, что, если он будет ранен, я сначала выстрелю, а потом, когда он придет в себя, стану задавать вопросы. Транквилизатор такой же, какой применяют при отлове крупных кошачьих, львов или тигров. Я вводил его Малику все эти дни, чтобы иметь возможность за ним ухаживать.

Потрясающе! Отличный способ обращаться с раненым вампиром. Я снова надавила на руку. Было больно — и никаких тебе экстатических мурашек. Посмотрела на себя в зеркало. Апоплексический румянец прошел, кожа приобрела привычный медовый оттенок с блестящими розовыми подпалинами, сердце отбивало в груди мирное «тук-тук».

— Вроде бы все, — сказала я. — Запасного бинта не найдется?

Доктор меня словно бы не слушал, а задумчиво смотрел, как моя кровь стекает в ведро.

— Джозеф!

Он вскинул голову.

— Тут около пинты. — Его осенило. — Вы не могли бы нацедить чуть побольше? Я бы не стал просить, но я уже перелил Малику две пинты своей крови, а ему надо еще. — Он взялся за край ведра, и я увидела, что у него дрожат руки. — У вас сложности с полицией, и мне больше не к кому обратиться, никому нельзя доверять.

Разве можно отказать, когда так просят?

— Конечно. — Я сжала и разжала кулак, и кровь побежала быстрее.

Две пинты — это значит, что прежний уровень гемоглобина у Джозефа восстановится месяца через полтора. У людей, инфицированных «Дубль-В», этот срок сокращается вдвое. А у меня вирус подстегивал и без того стремительный обмен веществ, как и у всех представителей волшебного народа, так что я рассчитывала, что оправлюсь через неделю, — это еще одна причина, по которой мы такой лакомый кусочек для вампиров. Этакий, знаете, гамбургер с колой.

Я заглянула в ведро. Ну вот, достаточно.

— Все, Джо, — сказала я и быстро улыбнулась ему. Пора выяснять, насколько он усердствует в роли тюремщика. — Как насчет одолжить мне какую-нибудь одежку и дать позвонить?

— Вы хотите уйти? — Даже под респиратором было видно, как он испугался. — А Малик?

— Уверена, что вы будете лучше за ним ухаживать, если вам не придется отвлекаться на меня. — Я поднялась на ноги; рана на руке уже затягивалась. — И вообще, из меня та еще сестра милосердия, — скорбно усмехнулась я.

— Ладно. — Он надул губы. — Одежду мы найдем, но телефона я вам, к сожалению, не дам. — Он скривился от неловкости. — Поймите меня правильно, я не отказываюсь вам помочь, но вы будете звонить друзьям, а я не хочу, чтобы мои звонки засекли и вычислили, где я нахожусь. Это одно из тайных убежищ Малика.

Я подняла бровь:

— У вас случайно не паранойя, нет? Самую чуточку?

— Может быть, — доктор пожал плечами, — но вас разыскивают по подозрению в убийстве, поэтому, скорее всего, телефоны прослушивают, особенно мобильные, если их номера известны. Я видел в кино — ну, где шпион потерял память и пустился в бега. — Он робко покосился на меня. — Конечно, это художественное преувеличение, но лучше уж я впаду в паранойю, чем окажется, что ко мне стучится полиция.

Что ж, бессмысленно тратить время на споры — я и так три дня провалялась в коме. Мне нужно было раздобыть еще кучу всего: душ, поесть, ножницы, чтобы привести в порядок волосы. А еще настало самое время приступать к поискам убийцы Томаса.

С чего начинать, я знала прекрасно.

С кельпи, который живет в Темзе.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Ветерок пускал по Темзе рябь — зыбкие серые бороздки. Я брела по набережной Виктории, держась поближе к низкому каменному парапету над рекой. По тротуару несло порыжелые и бурые разлапистые листья платанов, в лицо мне бросило горсть холодных капель, свежий запах реки развеял вечные выхлопы, затуманившие предвечерний воздух. По набережной, урча, катила непрерывная череда машин, такси и автобусов, они то останавливались, то трогались с места, повинуясь стремительному перемигиванию светофоров. Я прошмыгнула мимо обвешанных фотоаппаратами туристов, мимо группы щебечущих школьников, мимо толстяка-бегуна, который пыхтел и останавливался не реже машин.

Никто не обращал на меня внимания — в огромной, не по размеру, ветровке, болтавшейся ниже колен, и бейсболке, под которой прятались предательские янтарные волосы, я ничем не отличалась от бездомных подростков, бесцельно бродивших по городу, — закатанные джинсы и набитые газетами старые кроссовки уже ничего не добавляли к образу. Как ни странно, хотя зеркальные шкафы Джозефа были битком набиты женскими нарядами, все они подходили скорее для визита в ночной садо-мазо-клуб, а не для того, чтобы инкогнито ходить по лондонским улицам. Джозеф что-то мямлил про «приятельницу» и багровел до ушей, а потом предложил мне свою собственную одежду, но позвонить так и не дал. Я набрала Грейс из телефонной будки и все ей рассказала — разговор был не из легких, но в конце концов она одобрила мой план.

Подойдя к памятнику погибшим воинам Королевских военно-воздушных сил, я замедлила шаг. На вершине гранитной стелы сверкал в сером свете дня золотой орел: он глядел на тот берег, на неспешно крутящееся колесо обозрения. Калитки высотой мне по пояс с обеих сторон стелы были заперты на висячие замки, а ступени за ними вели к причалу, который вдавался в реку, после чего сворачивали и растворялись в коричневатой темной воде. Нельзя сказать, чтобы это было похоже на парадный вход в чье-то жилище, но волшебный народ, живущий в Лондоне, предпочитает не афишировать свое присутствие и незваных гостей не любит, не говоря уже о настырных людях. Поэтому туристы обычно останавливаются, читают надпись про ушедших от нас авиаторов, бросают нелюбопытный взгляд поверх калиток и двигаются дальше — никто из них не чувствует легких чар, которые побуждают их проходить мимо.

Я остановилась прямо перед надписью и провела пальцами по буквам, раздумывая, дома ли Тавиш — тот кельпи, с которым я хотела поговорить. Тавиш — вольнонаемный компьютерный гений, говорят, он получает заказы от Министерства обороны, потому-то, наверное, он и устроил вход в свое обиталище у самого Уайтхолла (само собой, другая причина состояла в том, что Темза от Ламбетского моста до самого моря — его охотничьи угодья).

Взломать базу данных новостного агентства или даже полицейского управления и добыть мне полную, без купюр, запись с камеры видеонаблюдения возле пекарни, запись, которую сейчас полощут на всех телеэкранах страны, для Тавиша так же просто, как нырять за монетками на дно реки — это он тоже делает с закрытыми глазами. А если на записи обнаружатся какие-то улики, расшифровать их ему особого труда не составит.

Сердце у меня нервно трепетало, словно я наглоталась стрекоз.