Книга Всё изменила любовь - Лилиан Тревис

Она снова поймала гипнотизирующий взгляд Джеймса. Призывный, властный, чувственный. Он намертво приковал ее к себе.

Берт оказался временной преградой, и Джеймс проявил терпение.

Он ждал.

Решительный, бескомпромиссный, твердый. Он ждал.

Больше десяти лет. Ждал ее.

— Что ты хочешь? — Эмили первой не выдержала эмоционального напряжения.

И снова Джеймс не ответил, но и не отвел от нее пронзительного взгляда. Он лежал в гамаке в расслабленной позе, словно все время мира принадлежало ему. Вероятно, в этот момент так оно и было. Наконец.

Сердце Эмили лихорадочно стучало, во рту пересохло. Она бессильно сжала кулаки.

Губы Джеймса слегка дрогнули, и Эмили была готова поклясться, что заметила в его глазах вспыхнувшие на мгновение огоньки. Задорные и опасные.

Немыслимое сочетание.

В его присутствии она всегда испытывала самые невероятные эмоции.

— Джеймс…

Он протянул руку, взял ее за подбородок и слегка приподнял ее лицо. Его горячие пальцы обожгли кожу Эмили.

— Какого ответа ты ждешь от меня сейчас, милая?

— Не зови меня так.

Эмили нахмурилась и попыталась освободиться, но Джеймс ее не отпустил.

— Но ты и вправду милая.

— Я тебе никто.

Он улыбнулся.

— Ты для меня всё. И была всем.

У Эмили застучало в висках. Джеймса следовало бы запереть на замок. Навеки.

— Я для тебя никто, и никогда не стану твоей. Ты не получишь ни мое сердце, ни мое тело…

— Я уже получил…

— Подумаешь, один поцелуй.

— Больше чем поцелуй.

— Просто поцелуй.

— Неважно.

Глаза Джеймса опасно сверкнули, и он проворным движением привлек ее к себе и усадил на колени. Эмили ахнула, провалившись в один миг в водоворот чувственных ощущений.

— Я знаю правду, — сказал он, проводя пальцем по ее губам. — И ты знаешь ее, — добавил он выразительно.

Эмили поняла, что попалась. Ее тело перестало ей подчиняться. Даже губы слегка приоткрылись, готовые к жаркому поцелую.

Правду? Какую? Когда-то Джеймс умел рассмешить ее, как никто другой. Но, с другой стороны, он же заставлял ее напряженно думать и чувствовать. Как сейчас.

Джеймс смотрел на нее с такой нескрываемой страстью, что Эмили затаила дыхание, не в силах пошевелиться.

Вся его власть и энергия в эту минуту были сосредоточены в его руках. В его пальцах, прикасавшихся к ее губам. Джеймс пробуждал в ней невероятные чувства, ощущения, эмоции: страх и радость, томление и отчаяние, негодование и жажду деятельности. Он был не такой, как все.

Не такой, как Берт.

Рядом с Джеймсом Эмили казалась себе жерлом бурлящего вулкана. Могучего и неукротимого.

— Перестань, — прошептала она, чувствуя, что ее тело размякло, а сердце, минуту назад колотившееся, как у испуганной птицы, почти перестало биться.

Под воздействием Джеймса она плавилась и пламенела, как лава. А лава всегда опасна.

И он опасен.

Он не просто стремится завладеть мною, думала Эмили лихорадочно, он хочет обладать мной безраздельно. Он зацелует меня до смерти. Он не оставит без внимания ни одного уголка моего тела. Спешить ему некуда, и он сделает все, чтобы пробудить меня ото сна и заставить ощутить всю полноту жизни, заставить меня потерять над собой контроль. Тогда я не смогу утаить от него свои чувства.

Джеймс скользнул губами по ее губам.

— Разве будет плохо, если я сделаю то, что ты ждешь от меня? — прошептал он.

Мне безумно этого хочется, ответила Эмили мысленно, чувствуя, как тает в его руках. Ее, как током, пронзила дрожь, перед глазами поплыли разноцветные круги.

Ее губы, шея, грудь с болезненно затвердевшими сосками изнывали по ласкам Джеймса. Эмили мечтала погрузить руки в его густые волосы и притянуть к себе его голову, чтобы он мог сделать ее своей.

Сделай так, чтобы я снова почувствовала себя вулканом.

Разожги во мне пожар. Испепели меня.

Дай мне окунуться в волны экстаза.

Я не жила на свете, а только существовала. Дай мне узнать тебя.

Вняв этой невысказанной мольбе, Джеймс прильнул к ее губам. Эмили испустила сдавленный стон. Ей показалось, что она вознеслась на небо.

Поцелуй Джеймса перевернул ее вселенную.

Никто и никогда не целовал меня так, подумала она, когда вечность спустя Джеймс оторвался от нее.

Хотя до сих пор она ни с кем, кроме Берта, не целовалась. Но поцелуй Джеймса был как дыхание, как чувство, как сама жизнь.

— Правда, Эмми, это то, что мы имеем, — произнес он, проводя пальцем по ее трепещущим губам. — Запомни это.

Правда…

Эмили встала и, покачиваясь, отошла на несколько шагов. Ноги у нее подкашивались, тело дрожало. Внутри все горело огнем.

— С тобой все в порядке? — донесся до нее голос Джеймса, когда она рухнула на песок.

Эмили скорее почувствовала, чем увидела, что Джеймс улыбается. Ее мучения были ему в наслаждение.

— Спи, — проворчала она, сердито сжимая кулаки.

Остаток ночи Эмили провела на карауле, прислушиваясь к малейшему шороху.

Эмили всегда хотела большего. Она никогда не довольствовалась тем, что имела. И это желание ее так страшило, что она его скрывала даже от себя самой.

Может, в этом все же нет ничего дурного? Нет ничего эгоистичного. Может, она в конце концов выйдет из-под крыла свекрови и начнет самостоятельную жизнь? Еще не поздно сделать карьеру, как-никак она владеет несколькими иностранными языками.

Джеймс проснулся часа через два после рассвета, и Эмили безошибочно это почувствовала. Воздух как будто наэлектризовался. Вернулось вчерашнее напряжение, но она твердо решила отныне держать с Джеймсом дистанцию. Ночной поцелуй не на шутку ее испугал тем, что она полностью утратила над собой контроль, и Эмили не хотела повторения.

Анализируя свои чувства, Эмили пришла к выводу, что Джеймс сотворил с ее телом нечто непонятное. Оно томилось и вибрировало тайными желаниями. Она пыталась отвлечься от внутренних ощущений, но не могла, всем существом осознавая, что Джеймс смотрит на нее и упивается ее смятением.

Пусть себе ликует. Она не поддастся. Не уступит своему желанию.

Становилось жарко, и настроение Эмили ухудшилось. Она проголодалась и хотела куда-нибудь скрыться от сверлящего взгляда Джеймса.

Как долго тянется время! Она не представляла, как доживет до завтрашнего дня. Она мечтала о дожде. О настоящем ливне, способном принести ей физическую разрядку. Эта липкая жара возбуждала в ней первобытные чувства.