Книга Танцующая на гребне волны - Карен Уайт

– Спасибо, Джемма. Это еще только первая схватка. У нас еще много времени. – Я могла лишь надеяться, что это было так. Нам еще многое нужно было сделать.

Закрыв здоровый глаз, Джемма сосредоточенно нахмурилась и начала медленно проводить рукой по моему животу, определяя очертания ребенка. Я не знала, сколько она почерпнула из материнских наставлений и какова была у нее доля интуиции. Как бы то ни было, она скоро стала для меня бесценной помощницей, всегда зная, когда было время тужиться и когда отдыхать. И каким матерям нужно было строго приказывать, а каких только утешать.

Я высунула голову в открытую дверь, испытывая потребность наполнить легкие свежим воздухом. Мне нужно было найти Джеффри и дать ему знать, что время пришло. В феврале мы потеряли мертворожденного мальчика, такого крошечного, что он даже не был похож на человека. Он родился в ночной горшок, и Джемма достала его и приготовила для погребения рядом с его братом Джейми. У меня было сильное кровотечение, и Леда уже сказала Джеффри, что он должен быть готов со мной расстаться. Он от меня не отходил, держа меня за руку, словно желая передать мне свои жизненные силы. И это ему удалось.

Он едва мог выносить вид моего живота, как только подтвердилась моя беременность. Я ежедневно молилась, чтобы мое тело не предало меня, чтобы я родила здорового ребенка, чтобы успокоить его страхи. Но для нас обоих боязнь разлуки всегда была ощутимой, комок льда, устраивавшийся под одеялом по ночам и за столом с нами по утрам.

Похлопав Джемму по плечу, я вышла на холодный декабрьский воздух, потирая руки выше локтей, чтобы согреться. Я искала глазами Джеффри, его высокую широкоплечую фигуру всегда можно было отличить в толпе работников и соседей, приходивших к нам на помощь, как это делали и мы на их фермах. Но вместо Джеффри я заметила Натэниела Смита. Я не видела его с тех пор, как приняла здоровых мальчиков, родившихся у его работниц прошлой осенью, вскоре после того, как Джемма поселилась у нас. Но я не удивилась, увидев его сегодня. На небе тяжело нависли серые тучи, готовые разродиться дождем, и мы боялись, что при таком холоде дождь может легко превратиться в снег. Джеффри хотел зарезать свиней и повесить мясо в коптильне до того, как упадет первая снежинка.

Я наклонила голову в знак приветствия, и только потом заметила, что он смотрит не на меня. Я оглянулась и увидела Джорджину, медленно идущую из дома по направлению к кухне. Она была одета как для церкви, и я поняла, что помощи от нее в кухне не будет. После смерти прошлым летом нашего отца она поселилась у нас с Джеффри, в спальне напротив нашей, которая когда-то была детской Джейми. Она выглядела прелестно, щеки ее порозовели от холода, зеленый капюшон оттенял глаза. Я с удивлением заметила на ней красные кожаные перчатки, в прошлом месяце подаренные мне Джеффри на день рождения. Они попались ему в Саванне, и хотя мы едва сводили концы с концами, купил их, потому что это был мой любимый цвет.

Ребенок снова шевельнулся во мне, и новая боль опоясала меня, словно в мои внутренности врезались осколки разбитого стекла. Я едва успела схватиться за перила, стараясь удержаться на ногах. Я услышала крик Джорджины, а потом меня подхватили сильные руки, и я уткнулась лицом в жесткую шерсть мужского плаща.

– Джеффри? – воскликнула я в тумане боли.

Мне ответил чужой голос.

– Это Натэниел. Джеффри поехал на ферму к Синклерам за помощью, спешил успеть, пока погода не испортилась. Скажите мне, куда вас отнести, а потом я съезжу за ним.

– Спасибо, – прошептала я, стараясь перевести дух между приливами мучительной боли.

– У нас специально приготовлена комната за гостиной, – услышала я слова Джорджины, а потом я закрыла глаза и стала молиться, чтобы Бог лишил меня сознания, освободив от боли.

Снова открыв глаза, я оказалась в постели в маленькой комнатке, которую мы с Джеммой приготовили для этого момента. Я старалась не думать, что роды наступили на три недели раньше срока, что боль у меня постоянная, а не приливами. Я этого не вынесу, если все будет продолжаться так долго, как это было у меня с Джейми. Мне был нужен Джеффри, и я звала его снова и снова.

– Я схожу за ним. – Рука Джорджины коснулась моего лба, и я почувствовала, как скользнули по моей коже красные перчатки.

– Нет. – Это был голос Натэниела, и даже я в моем состоянии узнала голос, не допускавший неповиновения. – Я привезу Джеффри.

Я впервые заглянула ему в глаза и увидела, что они у него цвета океана в бурю, серые с синим. Это были добрые, озабоченные глаза, и я вспомнила его молоденькую хрупкую жену, привезенную им из Бостона и прожившую на Сент-Саймонсе только два лета до того, как она умерла родами. Говорили, что его друзья опасались за него, когда он бродил по берегу в бурю, как будто ожидая, что судьба вмешается и заберет его к ней. Он стиснул мне руку, и я поняла, что могу доверять этому человеку, потому что он умеет любить.

Он повернулся к Джорджине:

– Оставайтесь здесь и ухаживайте за сестрой. Но сначала пришлите сюда Джемму. – Сапоги его тяжело бухали, когда он выходил из комнаты.

– Джемма, – позвала я, но мой голос прервал вопль, исторгшийся из меня. Я потянулась к сестре, спокойно сидевшей в кресле.

– Найди Джемму, – прошептала я.

Она медленно, палец за пальцем, стянула перчатки.

– Сейчас. Но сначала я хочу убедиться, что тебе удобно. Снять с тебя юбки? Или дать тебе воды?

Я металась на подушке. Боль ослепляла меня.

– Джемма! – прохрипела я. И тут услышала, как дверь распахнулась. Почувствовав на себе ее маленькие уверенные руки, я поняла, что все будет хорошо.

Я погрузилась в бессознательное состояние с такой же легкостью, с какой пеликан погружается в океанские волны. Но я заставила себя открыть глаза, когда почувствовала у себя на лице теплое дыхание Джеммы и ее руки на своих плечах. Так она всегда давала мне знать, когда хотела мне что-то сказать, и я с трудом прислушалась.

Ее здоровый глаз встревоженно мигал, пот каплями струился по ее лицу. За ее спиной стояла бледная Джорджина с кувшином воды. Ее волосы красивыми локонами рассыпались у нее по плечам.

Я могла видеть руки Джеммы, они были расставлены, как будто она держала дыню.

– Ребенок идет неправильно? – выдохнула я в отчаянии. Я вспомнила опоясавшую меня боль, когда я выходила из кухни, и подумала, что так бывает, когда ребенок повернется, в одно роковое мгновение, связав наши судьбы.

Я хотела сказать, чтобы Джемма не беспокоилась. Поскольку воды у меня еще не отошли, у меня еще был шанс сохранить ребенка, доносить его еще три недели, надеяться и молиться, чтобы он шевельнулся снова. Но прежде чем я успела открыть рот, Джорджина приложила мне к губам мокрую тряпку, чтобы смочить их. И в то же самое время я почувствовала тонкую струйку жидкости у себя между ног.

Отчаяние поглотило меня, затмив мне зрение, темной тенью вытеснив свет дня. Как будто увидев ту же тень, Джемма отстранила Джорджину и, обхватив мое лицо маленькими ручками, сильно нажала. Я встретилась с ней глазами, и странное спокойствие овладело мной. Она смогла повернуть ребенка. Я сама показывала ей, как это делается, как, не обращая внимания на вопли матери, нащупав плечики и головку ребенка, сделать то, что не удалось матери-природе. А если я смогла выдержать боль, я смогу и выжить.