Книга Подмастерье - Игорь Маранин

К следующему утру гусёнок всё ещё не вылупился, хотя Ряба исправно сидела на яйце. Сергей снова поднял его к уху. Тихо постукивание продолжалось.

— Помоги ему, — посоветовала Ксюха.

— А можно? — испугался Сергей. — Он не погибнет?

— А что делать? — равнодушно сказала Ксюха. — Может, и выживет. Но если не помочь, погибнет наверняка.

Ерёмин осторожно надколол скорлупу там, где слышался стук, и стал отламывать кусочки. В образовавшемся отверстии он увидел маленький крепкий клювик.

— Ну, давай, постарайся, — обратился он к птенцу. — Пора выбираться.

Через пару часов гусёнок освободился от скорлупы. Курица Ряба смешно квохкала и суетилась, оберегая «цыплёнка»-великана. Сергей подхватил его на руки. Переживания Ерёмина о птенце каким-то образом передались всем ребятам, и к моменту вылупления последыша они собрались в птичнике. Соня осмотрела гусёнка и сказала, что он здоровый, хотя и слабенький, ему понадобится особый уход.

— Я назову его Женькой, — сказал Ерёмин.

— Это самка, — возразила Соня.

— А я в честь девушки Жени, — объяснил Сергей и не сразу понял, почему Подосинкина тут же насупилась и стремглав вылетела из птичника.

— Лучше человеческим именем не называть, — посоветовал Ваня. — Когда к скотине, как к людям относишься, потом трудно её резать. Привязываешься…

— Зачем резать? — удивился Ерёмин.

— Без мяса в супе силы не будет… — объяснил Ваня.

— Женьку в суп?! — возмутился Сергей. — Да никогда!

— Скажи это Соне, — хмыкнула Ксюха. — Она теперь только о том и мечтает…

Слабый гусёнок стал любимчиком Ерёмина. Чтобы у птенца не расползались лапы, пока тот не научился ходить, Сергей перевязал их ленточкой. Кормил и поил отдельно от всех. Ряба внимательно следила за его хлопотами, но считала Женьку своим цыплёнком. Первое купание гусёнка в Сторожевке чуть не свело её с ума. Ряба носилась по берегу и громко обеспокоенно клохкала, призывая гусёнка вернуться. А тот не обращал на приёмную мать никакого внимания. Если бы Ерёмин сам не волновался в этот момент, он бы обязательно посмеялся. Но ему было не до того. Он беспокоился, что взрослые гуси не примут Женьку. Однако обошлось, и гусёнок вошёл в стадо Малышки.

Правда, сама Женька никак не могла понять, кто же на самом деле её мать. Иногда начинала нервничать и искать Рябу, но чаще всего ходила по пятам за Сергеем, вызывая всеобщее веселье среди фермеров.

Однажды Подосинкина попросила Сергея и Игоря нарвать травы для ботвиньи. Маралин сразу повлёк Ерёмина на луг, где, как он утверждал, растёт всё, что нужно, кроме свекольной ботвы, которая есть на грядках.

— Вот это щавель, а это сныть, — показывал он. — Всё это съедобно и вкусно. А вот и дикий шпинат. Раньше его в наших широтах не было, он добрался до Москвы с Кавказа. А вот в тех кустах, смотри, какая замечательная крапива растет. Тебе надо будет её мноооого собирать на зиму. Для гусей. Сходи за ней, пока я соберу всё остальное.

Ерёмин, расчёсывая руки, нарвал целый мешок отчаянно кусающейся крапивы. Когда он вернулся с Маралиным к Соне, та набросилась на Игоря:

— Для чего я тебе дала рукавицы? Посмотри, у Серёжи все руки в волдырях! Как тебе не стыдно?

— Для здоровья полезно, — обиженно бубнил Маралин. — И что тут такого? Ничего с твоим седьмевиком не случится. От крапивы ещё никто не помер…

Подосинкина повела Ерёмина на задний двор, где заставила вымазаться грязью, несмотря на бурное его сопротивление.

— Я уже не первый день на ферме! — недоверчиво возражал он. — Хватит придумывать всякую ерунду, чтобы посмеяться надо мной.

— Ты большой, но дурной! — кричала в ответ Соня. — Глина весь яд вытянет. Тебе же, олуху великовозрастному, легче будет!

И, действительно, измазанные грязью руки перестали чесаться и через полчаса раздражение прошло.

Подосинкина, обиженно поджав губы, готовила ботвинью. Ерёмину пришлось несколько раз извиниться, прежде чем она оттаяла и соизволила с ним вновь заговорить. Он диву давался. Когда совсем недавно они шли на ферму из города, Соня была словно другим человеком. Ей нравилось его подкалывать и ничуть не расстраивало, когда Сергей сердился на неё за шутки. А теперь весёлая игривость исчезла, словно растворилась в нелёгких фермерских буднях. Подосинкина стала серьёзной, так что иногда было даже не подступиться. И больше не подтрунивала над Ерёминым. «Наверное, взрослеет», — думал Сергей.

18

Середина мая выдалась жаркой. Температура поднималась до сорока градусов, хотя до лета было ещё далеко. Сергею наконец пришлось расстаться с униформой и одеться в крестьянскую одежду. На голове он носил соломенное широкополое сооружение с пером. А тело прикрывал льняной одеждой, впитывающей пот и не дающей горячему воздуху обжигать кожу. Любимым местом фермеров стала расположенная рядом со скитом купальня, где всегда была холодная ключевая вода.

— Как бы Сторожевка не обмелела, — озабоченно говорила Соня. — Гуси без речки не выживут.

Ерёмин сильно обеспокоился. Ведь гуси были его подопечными, а крохотная Женька — любимицей. Сергей отправился на Сторожевку, думая о том, не стоит ли сделать на реке запруду, образовав обширный водоём.

Он решил переплыть Сторожевку, ныряя через каждые пару метров, и проверить её глубину. Цыкнув сурово на Женьку, чтобы не приставала и не следовала за ним, он отошёл подальше от плавающих гусей, разделся и полез в воду. Сергей ни разу ещё не купался в реке. В городе был бассейн, а рядом со скитом — купальня. Он никак не ожидал, что когда войдёт по грудь в воду, сильное течение потянет его за собой. «Как гуси умудряются держаться почти на одном месте?» — изумленно думал он, пытаясь выровняться и пристать к берегу. Но вода несла его дальше, закружив и таща куда-то вглубь. «Кажется, я сейчас утону, — с удивительным спокойствием подумалось Ерёмину, — и некому будет наклонить мне на этот раз спасительную ветку». И тут же заметил её: опущенную в реку ветку дерева. Вцепился и, перебирая руками, стал выбираться из стремительного потока воды..

И только на берегу заметил пригибающего ветку Маралина. Перебирая руками, добрался почти до самого дерева, когда ветвь ивы спружинила и постаралась подбросить его в воздух. И только теперь заметил, что её пригибал книзу Игорь Маралин.

— Один-ноль, — мрачно сказал Игорь.

— Спасибо, — отдуваясь и отфыркиваясь, пробормотал Ерёмин. — Я тебе премного благодарен.

— Ты почаще в омут лезь, — пробурчал Игорь и посетовал. — Эх, дурак я, что спас тебя. Но не толкать же обратно.

Мальчишка повернулся и пошёл прочь, громко сообщая деревьям, что от добрых дел хорошему человеку одно расстройство.

В последнюю неделю мая небо затянуло тучами, прогремела гроза, и землю окатило долгожданным дождём и прохладой. Избавленный благодаря изменившемуся капризу погоды от полива огорода, Ерёмин опять забрёл в храм. Пафнутий проводил там много времени. Вот и сейчас он находился в алтаре и читал молитвы. Монах заметил Ерёмина и когда освободился от службы, предложил растолковать ему ход литургии. Под дождём они пробрались в домик Пафнутия.