Книга Краплёная - Элеонора Мандалян

Переместив центр тяжести с одного бедра на другое, Катя медленно сползла на соседний балкон, свалившись на каменный пол. К счастью, стучать не пришлось – балконная дверь была приоткрыта. Катя вбежала к соседке в комнату, заперла дверь на задвижку и задернула занавеску. Сидевшая перед телевизором тетя Варя молча наблюдала за ней.

– Они здесь! – задыхаясь от волнения, еле выговорила Катя. – Они там, в квартире.

– Знаю, – кивнула соседка. – Такой шум на лестнице учинили, не услышать было нельзя. Только это уже не на грабеж, а на охоту похоже. Чем Катерина им так досадила?

– Э-эй, хозяйка! – донеслось с балкона. – Дверь открой, если не хочешь, чтоб мы ее выломали.

Тетя Варя бросила испуганно-вопросительный взгляд на мнимую сестру своей пропавшей соседки.

– Открывайте, – приняла решение «Оля». – Другого выхода у вас нет. Только не сразу. Побазарьте сначала, поскандальте, что в дом к вам ломятся. Милицией пригрозите.

– А тебе, я думаю, бояться нечего. Тебя они не должны тронуть, если им твоя сестра нужна. Ты ж не Катерина. Разве что потребуют сказать, где она.

– Будут вас выспрашивать, вы им ничего про Воронеж не говорите. Не в курсе, мол, и все тут, – шепнула Катя. – А то еще туда явятся и бедную маму до смерти напугают.

Снаружи нетерпеливо и требовательно забарабанили по стеклу. Соседка поднялась и, переваливаясь, как утка, с ноги на ногу, направилась к балкону. Катя скользнула в переднюю, удостоверилась через глазок, что на лестничной площадке никого нет, и вышла, беззвучно захлопнув за собой дверь. Не дожидаясь лифта, она легко сбежала вниз, но через двор пошла неторопливой поступью, провожаемая взглядами все еще торчавших там бабулей.

На другой стороне улицы за время ее отсутствия успели открыть продуктовый магазинчик. Никем не остановленная, Катя зашла в него, купила себе брикетик импортного мороженого и стала неторопливо грызть его там же, в магазине, глядя на улицу сквозь большое витринное стекло. Холодное мороженое ей было сейчас как нельзя кстати.

Она не успела до конца расправиться с ним, когда со двора вышли ее преследователи. Пристально вглядываясь в немногочисленных прохожих, они потоптались на тротуаре и, не дожидаясь зеленого света, пересекли проезжую часть, двигаясь прямо на Катю. Первым побуждением ее было пуститься наутек. Она буквально поймала себя за шкирку, приказав стоять, где стоит, и не двигаться с места.

Сашок подошел почти вплотную к витрине, обежав взглядом каждого покупателя внутри ярко освещенного магазинчика, оглядел с ног до головы эффектную блондинку, самозабвенно слизывавшую вертким язычком остатки мороженого, и, выругавшись, пошел назад, через улицу, к припаркованной машине. Той самой, на которой больше четырех месяцев назад он последний раз отвозил Катю в Шереметьево. Хлопнув дверцей, он сел за руль. Медведь, вкатившись на переднее сидение с другой стороны, тоже в сердцах шарахнул дверцей. В следующую минуту машина исчезла из вида.

Швырнув недоеденное мороженое в мусорный бачок, Катя вышла на улицу, вдохнула холодный воздух полной грудью, добралась переулками до Ленинградского проспекта и смешалась с людским потоком, текущим ко входу в метро «Аэропорт». Спустившись к кассам, она позвонила по автомату соседке:

– Тетя Варя, это Оля. С вами все в порядке?

– Оля? Как хорошо, что ты позвонила! Куда там в порядке! До сих пор дрожь в коленках не проходит. До смерти напугали, окаянные. Пристали, как банный лист, где я Катю прячу. Говорю им, в глаза ее не видала вот уже четыре месяца, а они все свое толдычат. Но я-таки их спровадила. Впустив в комнату, сразу же предупредила, что прежде чем открыть им дверь, позвонила по 03 в милицию и сообщила, что ко мне через балкон посторонние ломятся. Так что рассиживаться у меня им сразу расхотелось. Побыстрому обшарили все углы и ретировались.

– Вы просто молодец, тетя Варя. Я расскажу все сестре. Пусть сама решает, что с ними делать.

Кажется, можно было подводить итоги. Первое серьезное испытание прошло великолепно. Ее не узнали старухи во дворе, ее не узнала соседка, жившая с ней рядом на протяжении нескольких лет, ее не узнал человек, с которым она работала. А это означало, что можно немного расслабиться и начать более полно вживаться в свой новый образ, не боясь быть узнанной, быть разоблаченной.

Оставался вопрос квартиры – стоит или нет заниматься ею, подвергая себя новым опасностям. Ну выручит она за нее полсотни тысяч долларов. Погоды они ей не сделают. Денег у нее на данном этапе и так хватает. Правильнее будет забыть на время о квартире и больше там не засвечиваться. Кто знает, может в будущем она ей еще пригодится.

Вернувшись в гостиницу, Катя с аппетитом поужинала в буфете на этаже, получив удовольствие от близких ее сердцу и желудку чисто русских блюд, и заперлась в номере, вывесив снаружи печатное уведомление для горничной: «Не беспокоить». Она скинула с себя всю одежду прямо на пол, приняла горячий душ и, вольготно разметавшись по широкой постели, почти сразу же крепко и надолго уснула. Быть может, впервые со дня выхода из клиники.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Пару дней спустя Катя позвонила в приемную ректора МГУ и, представившись французской гражданкой, Кэтрин Гриллон, попросила назначить ей аудиенцию.

Она долго и придирчиво подбирала аксесуары своего туалета, которому надлежало придавать ей притягательный, элегантный и респектабельный вид. Собрав волосы на затылке, она прихватила их крупной черепаховой защелкой, украсила мочки ушей и шею дорогой бижутерией, а на безымянный палец надела платиновое кольцо с большим темно-синим сапфиром. Зажав подмышкой плоскую сумку из крокодиловой кожи, Катя вышла из гостиницы.

Ректор, любезно согласившийся выслушать гостью, заранее предупредил ее, что совсем не располагает свободным временем. Катя постаралась как можно короче и как можно убедительнее изложить ему цель своего визита.

– Мне нужен первоклассный педагог французского языка, – сказала она небрежным тоном богатой аристократки, для которой не существует слова «нет». – Педагог, которого я могла бы, как минимум, на год увезти с собой в Париж.

– Однако… – Ректор озадаченно воззрился на визитершу. – Впрочем. Давно бы пора мне перестать удивляться. Мы живем в такое время, когда можно купить, продать, заказать абсолютно все – однополую пару, фальшивых родителей, мужа-жену, ребенка, девственность. Так почему бы действительно не купить в личное пользование какого-нибудь там лектора университета.

– Вот тут вы несколько промахнулись, Игорь, если не ошибаюсь, Алексеевич. Не «какого-нибудь», а вполне определенного. Какой-нибудь меня не устроит. Мне нужен Павел Павлович Гжетских.

– Сам декан!?! – Голос ректора взвился фальцетом. – Ну знаете! Тут я вам уж точно не помощник. Да и он, уверен, ни за что не согласится. Чего ради?

– А я и не знала, что он теперь декан.

– В общем так, милая барышня. Я в этом безобразии участия принимать не собираюсь. Но и за другого, разумеется, решать не могу. Разговаривайте с ним сами. – Вызвав по селектору секретаршу, ректор отдал ей распоряжение: – Разыщите Гжецких и попросите его зайти. Скажите, что его ожидает гостья из Парижа. – Уже в дверях он обернулся к посетительнице. – Извините, я должен идти. Но вы можете побеседовать с Пал Палычем здесь, в моем кабинете. Бьюсь об заклад, что в перерыв он забежит ко мне посмеяться над вашим бредовым предложением.