Книга Я люблю.Бегущая в зеркалах - Мила Бояджиева

На сей раз Ванда не ошиблась. Ей пришлось приложить еще совсем немного усилий — пару раз попасться на глаза профессору в выгодной ситуации, «случайно» оказаться у ворот клиники как раз на его пути домой, и отказаться зайти к нему «на чашку кофе» именно в тот момент, когда Вернеру особенно не хотелось расставаться с ней. Ванда чувствовала свою женскую власть и умела выгодно распорядиться ею.

Когда, наконец, она позволила себе принять приглашение и осталась один на один с Людвигом, роль пошла как по писанному. Он видел в ней девушку «из приличной семьи» с моральными принципами и жизненными целями, но игривую, полную жизни, окрыленную первой, захватывающей влюбленностью. Ванде еще не приходилось пылать той огромной всепоглощающей страстью, с которой она виделась лишь в кино или встречала в романах, но она знала, что главные ноты в ее игре — преклонение и восторг перед своим избранником. Вернер и вправду нравился девушке, представляя тип преуспевающего, значительного мужчины, и она искренне восхищалась им, подолгу выслушивая подробности его хирургического рабочего дня. Она всегда готова была принять его совет и подсказку, ловила его малейшие желания и не упускала случая, чтобы появиться рядом.

Ванда часто оставалась в доме Людвига на уик-энд, выполняя обязанности хозяйки, с удовольствием стряпая, наводя чистоту и мечтая о том времени, когда эта роль, наконец, приобретет формальные обоснования. Однако, проходили месяцы. Вернер, извлеченный из привычного одиночества, и не предполагал, что так нуждался в чьем-то обществе. Присутствие в доме оживленной заботливой малышки стало для него привычным, но мысль о браке не приходила в голову, вернее, он не хотел принимать ее всерьез. Ванда незаметно вошла в его жизнь, подчинилась его ритму, сложившимся привычкам, не требуя ни особых забот, ни внимания — удобное и совершенно необременительное приобретение. Но Ванда в роли жены и хозяйки дома с детьми, семейными праздниками, путешествиями, приемами — вся эта перспектива постоянных хлопот и ответственности казалась Вернеру чересчур обременительной.

Ванда делала легкие попытки направить ход мысли Людвига и, чувствуя, что цель не приближается, решила наконец поднажать.

5

Случай подсказал ей удачный стратегический ход банальный и верный, как слабительное средство: она решила дать понять Вернеру, что принадлежит не ему одному. Алекс Гинзбург — разгильдяй и лоботряс, единственный наследник завидного состояния временами посещал занятия и даже каким-то образом умудрялся двигаться по учебной лестнице. Сталкиваясь с Вандой на вечеринках «У Гиппократа», Алекс не пропускал случая, чтобы не наградить Ванду, преданно заглядывающую ему в глаза, многозначительным комплиментом. Конечно, Ванда не была столь наивна, чтобы принимать их на веру: к Алексу невозможно было относиться серьезно, а рассчитывать на него, как на потенциального жениха вообще не приходилось. Но в качестве предмета возбуждения ревности одиозная фигура Алекса вполне могла сгодиться.

В самом начале сентября, спустя почти год после того вечера, когда Ванда подсела в машину к Вернеру, она решила пойти ва-банк. Погода стояла не по-осеннему жаркая, поэтому на первой же студенческой встрече возникла идея загородного пикника. Алекс получил в подарок от отца новый огромный открытый автомобиль и изъявил желание прокатить всех загород, а Ванда, вовремя подхватив инициативу, предложила навестить ее «семейную усадьбу» благо в этом году их абрикосовый сад буквально ломился от небывалого урожая. Тут же подобралась компания с расчетом на вместимость автомобиля, хотя желающих, даже с собственными транспортными средствами, было гораздо больше. Но Ванда, сославшись на ограниченные возможности их крохотного дома, решительно ограничила круг приглашенных. Главное Алекс, в приложение к которому пришлось взять его занудного дружка, проживающего непонятно какими молитвами в доме Гинзбургов и парочку Юрген-Марта, так же состоящую при Алексе.

Ранним субботним утром вся компания катила по южному шоссе среди свежего жизнерадостного пейзажа. Предстояло провести два часа в пути и все удобно разместились на мягких кожаных сиденьях, побросав в багажник спортивные сумки. Рядом в водителем села «хозяйка бала». Ванда в пышной цветастой юбочке и ярко малиновой тонкой «макаронке» в обтяжку с таким огромным вырезом, что то одно, то другое ее загорелое плечо оказывалось обнаженным. На свежеподкрашенных хной кудряшках трепетала шифоновая косынка в тон блузке, на запястье позвякивала дюжина тоненьких серебряных колец-браслетов, такие же кольца покачивались в ушах, навевая мысли о таитянках и экваториальном темпераменте. Ванда и впрямь решила в этот уик-энд затащить Алекса в постель — хоть это его, конечно же, ни к чему не обяжет, но позволит им перейти на более короткую ногу. Слухи не преминут расползтись по факультету и достигнут= как надеялась Ванда, ушей Вернера. Поглядывая на профиль своего кавалера, небрежно крутившего массивный руль, Ванда позволила себе расслабиться.

Вот точно так катила бы она среди этих садов, аккуратных полей, нарядных утопающих в цветах, деревенек, катила бы на шикарный курорт, где уже ждал бы номер-люкс пятизвездного отеля, заказанный для г-на и г-жи Гинзбург, или Вернер… Если бы, если бы… А, впрочем, чем черт не шутит? Чем лучше нее эти фрау в сверкающих лимузинах, проносящихся мимо с детьми и собаками, с фургончиками-спальнями на привязи. Кружевные занавески на оконцах, велосипеды или серфинги на крыше — счастливый семейный отдых обыкновенных состоятельных людей. Бодрящий воздух, бьющий в лицо, голос Престли, несущийся из магнитофона под веселое посвистывание Алекса, действовали на Ванду, как бокал шампанского. Она почувствовала себя раскованной, привлекательной, небрежной, скопировав позу, замеченную только что в низком открытом спортивном авто: девушка, сидящая рядом со своим парнем — низко сползла на сидение, задрав ноги на щиток автомобиля. Колени изящно закинутых ног оказались чуть ли не у локтя Алекса и девушка могла бы поклясться, что это выводило парня из равновесия. О сидящей сзади тройки ездоки почти забыли, эти статисты на празднике не стоили особого внимания. Их роль состояла в том, чтобы наблюдать, подмечать, а после — разболтать все как можно скорее и живописнее.

Словом, это была чудесная поездка и Ванде, уже предвкушавшей триумф, не пришло бы и в голову, что всего сутки спустя все так неузнаваемо переменится — дорога, ее спутники, она сама.

Родители Ванды, предупрежденные заранее, были очень гостеприимны, наведя в доме и саду выставочный порядок и подготовив стол для обеда прямо под тяжелыми абрикосовыми ветками. Обед и вино были, наверное, отменно прекрасны, во всяком случае так казалось Ванде, замечавшей необычное оживление Алекса и чувствовавшей себя в центре происходящего. После еды бегали к озеру, собирали абрикосы в большие плетеные корзины, бросаясь наиболее спелыми и треснутыми, когда есть больше уже было невозможно. И, наконец, наступил вечер, игравший в плане Ванды решающую роль. На отшибе дворового хозяйства стояла небольшая деревянная постройка с высокой соломенной крышей. Чердак, заваленный сеном с детства был любимым местом уединения Ванды. Сюда она и задумала совершить экскурсию в Алексом, уже намекнув ему, что вечером намерена показать ему нечто особо интересное, биографически-памятное. Быстро переодевшись в ситцевый пестрый сарафан, застегивающийся снизу до верху большими белыми пуговицами, что чрезвычайно удобно при известных обстоятельствах, Ванда поджидала своего кавалера. Но Алекс куда-то запропастился. Уже начало смеркаться, а Ванда, оживленно болтавшая с Мартой, все чаще и чаще тревожно поглядывала по сторонам.