Книга Дьявольская рулетка - Себастьян Фитцек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы упускаете одно, — сказала Ира, досчитав до восьми. — Прежде я ошибалась. Мы все-таки можем остановить этого человека. Переговоры были успешными уже с первой минуты.
— Пф! — фыркнул Штойер.
— И тем не менее! Сперва я думала, что ему нужно только привлечь внимание. Но это не так. Я ошибалась. У него есть мотив, и теперь мы его знаем. Леони. Он ищет свою подругу. Все очень просто: нам надо лишь найти эту женщину и доставить к нему.
Ира кивком указала на экран, на котором все еще висела фотография Леони. Херцберг уже распечатал изображение и прикрепил на флипчарт рядом с изображением Яна.
— Но ведь это может оказаться довольно сложным делом, моя милая, — саркастически заметил Штойер и нервно вытер рукой пот со лба.
— Почему?
— Да потому, что эта дама вот уже восемь месяцев как мертва.
Ира опешила, ее губы произнесли беззвучное «Ой!».
— Теперь вы понимаете, почему ничего больше не можете здесь сделать? Вы ведете переговоры с психопатом, массовым убийцей. Он живет в другом мире и говорит на другом языке, Ира.
— И что вы будете делать?
— То, что могу делать лучше всего. Решить дело штурмом.
И, словно требовалась убедительная шумовая поддержка его слов, рация Штойера разразилась невнятным потоком слов.
— Да?
«…лучше оглядитесь», — услышала Ира обрывки фраз какого-то чванливого сотрудника шоу. Потом немного четче: «Мне кажется, мы там на что-то наткнулись».
— Что там?
Штойер нетерпеливо дождался ответа, задал короткий вопрос и сразу после этого покинул переговорный центр. Ира снова осталась одна. Чувство одиночества охватило ее, и лишь спустя некоторое время она осознала, что на самом деле услышала:
«Здесь какая-то неувязка».
«Неувязка?»
«Да, со списком сотрудников».
— Что здесь происходит?
В каждом слове, которое выплевывал Генеральный прокурор в своем кабинете в Райникендорфе, слышалась смесь отвращения и растерянности.
— Простите, что?
Подоспевшая хорватка-экономка испуганно скользнула беспокойным взглядом по изысканной обстановке, что лишь еще больше разозлило Иоганнеса Фауста. Тупая корова. Конечно, опять она сделает вид, будто ничего не случилось.
— Кто был в моем кабинете?
Фауст смотрел на нее сверху вниз. По сравнению с рослой худой фигурой «господина доктора» Мария выглядела как садовый гном с передником и шваброй.
— Разве я не предупреждал не входить в мой кабинет с посторонними? — угрожающе спросил он.
Фауст так сдвинул свои седые брови, что его костистый лоб пошел морщинами. На самом деле Марии позволялось убираться здесь лишь тогда, когда он при этом присутствовал, и до сих пор она всегда строго следовала его распоряжениям. Равно как и «плану уборки», который он ей установил, и порядку, которого она должна была педантично и в определенной последовательности придерживаться. Сначала вымыть холл загородного дома (влажной тряпкой, не мокрой!), затем опорожнить корзины для бумаг и, наконец, стереть пыль со стен, столов и секретера.
— Кто здесь был? Выкладывайте! — велел Фауст. Его голос обрел теперь то суровое звучание, которое вообще-то должно было устрашать лишь подсудимых в зале суда. При этом он держал свою голову, как судья во время вынесения приговора: так, что очки без оправы угрожали съехать с его носа.
— Здесь была она, — наконец призналась экономка. — Она сказала, ей можно.
— Кто «она»?
— Фройляйн.
Ну конечно. Такой нахальной могла быть только Регина. Фауст подошел к книжной полке и покачал головой. Он ненавидел беспорядок. Даже сейчас, когда он поглощен подготовкой, возможно, самого крупного дела за всю свою карьеру, у него на столе не лежит ни одной папки. И вдруг это! А ведь он всегда педантично заботился о том, чтобы все его юридические справочники располагались на полках упорядоченно, по изданиям, и (это было главное) все были заперты. Его бывшая жена имела наглость сдвинуть коричневый том 1989 на три сантиметра назад. Ведь она знала, что доведет его этим до белого каления. И только для того, чтобы показать ему, что она была здесь. Без предупреждения.
— Чего она хотела?
— Она не сказала. Она ждала вас, а когда вы не пришли, ушла.
— Хм-м.
Паркет застонал под подбитыми гвоздями ботинками, когда Фауст двумя большими шагами приблизился к письменному столу. Он открыл верхний обитый медью ящик и убедился в том, что пачка денег все еще лежит в маленькой шкатулке. Не то чтобы его волновали финансы. С недавних пор денег у него было более чем достаточно. Но речь шла о принципе. В последний раз она просто взяла его отложенные на «черный день» деньги и исчезла с пятью тысячами евро. «В качестве небольшой компенсации за наш брак» — нацарапала она ему на листке его собственной почтовой бумаги. Негодяйка! Как будто ежемесячных выплат не было более чем достаточно за те немногие счастливые часы, которые он вымолил у нее за четырнадцать лет.
— Мне остаться?
Его мобильник зазвонил в тот самый момент, когда Мария робко задала ему этот вопрос. Сначала он был сбит с толку. Потом ему стало скверно. До сих пор Фаусту лишь однажды приходилось пользоваться мобильным телефоном. И то лишь для пробы, когда его знакомили с функциями аппарата. Фауст ненавидел современную технику и сторонился всего, что даже отдаленно напоминало Интернет, е-мейл или радиотелефон. Но именно сейчас ему нужно быть всегда на связи. Он даже обзавелся ноутбуком. Слишком многое сейчас было поставлено на кон, и очень мало времени оставалось до процесса. Фауст нетерпеливым жестом прогнал экономку, которая с заметным облегчением закрыла за собой двери. Затем он не спеша открыл свой мобильник и внутренне приготовился к самому худшему. Тот, с кем он был в контакте, обещал использовать этот номер лишь в случае крайней необходимости.
— У нас проблема.
— Захват заложников?
— Не совсем.
— А что тогда?
— Требование преступника. Он хочет ее.
Фауст остановился посреди своего кабинета, как вкопанный.
Ее!
Ее имя звучало не слишком часто, но он и так сразу же понял, о ком речь.
Леони!
И ему было ясно, что это означает лично для него.
— Как это стало возможным?
— Сейчас не могу ничего сказать точнее.
Правильно. Связь ненадежна. Фауст призвал себя сохранять холодную голову и проявлять благоразумие. Несмотря на страх, который облепил его тело, как мокрый купальный халат.
— Когда нам не помешают?
— Мне тут кое-что пришло в голову. Они ведь сначала должны определить место. Мы поговорим через двадцать минут.