Книга Удивительный мир Кэлпурнии Тейт - Жаклин Келли

Я вернулась домой и обнаружила, что Альберто втаскивает в мою комнату маленький шкафчик. Я-то думала, это для Агги, но она уже заняла мой большой шкаф, и мне пришлось втиснуть все свои вещи в маленький. По-моему, совершенно несправедливо — у нее же почти нет вещей. Зато есть этот непонятный футляр — и я все еще не знаю, что в нем.

Агги проводила большую часть дня в постели, да еще задернув шторы. Она лениво копалась во всяких вкусностях, которые ей приносили на подносе, так и кажется, что она умирает от страшной болезни.

Что ни скажешь — разражается бесконечным потоком слез.

Когда я ее спросила, почему она плачет, она ответила:

— Просто не могу остановиться. Я бы уже рада перестать плакать. Что со мной происходит? Никогда такой плаксой не была.

— Не волнуйся, Агги. Скоро поправишься. (Конечно, я понятия не имела, когда она поправится, но почувствовала, что надо ее приободрить.) Хочешь, я расчешу тебе волосы?

— Нет. Оставь меня в покое.

И я оставила ее в покое.

Несколько дней спустя мне стало понятно, отчего Агги в такой невероятной тоске. Я проходила мимо гостиной и заметила, что мама с расстроенным видом прячет что-то вроде письма в корзинку для шитья. Виола позвала маму на кухню, и та оставила письмо в корзинке безо всякого присмотра.

Кэлпурния, уговаривала я саму себя, не лезь туда. Это частная переписка.

Я все еще повторяла про себя эти слова, но уже, как карманная воровка, кралась на цыпочках к корзинке, чтобы вытащить письмо. Оно оказалось от матери Агаты из Галвестона.

Дражайшая Маргарет,

посылаю тебе отчет о том, что произошло во время урагана, чтобы ты поняла, какая ужасная опасность нас, по Божьей милости, миновала. Я так боюсь за Агги — вдруг ей никогда не оправиться от этого страшного потрясения.

Маргарет, как я казню себя, что мы не послушались твоего предупреждения, когда ты позвонила! Но Погодное бюро не предсказывало никакой опасности, не било тревогу. А это могло бы спасти наш город. В то утро небо было странного оранжевого оттенка, никогда раньше такого не видела. Еще когда мы с тобой говорили по телефону, небо уже начало темнеть и затягиваться низкими тучами. Через час я выглянула во двор, вода поднялась на несколько дюймов. Представь себе — сотни, нет, тысячи крошечных жаб сидели на всем, что могло плыть. Откуда они взялись? Я позвала Гаса, чтобы он посмотрел на такую странную картину, но он был занят — закрывал ставни окон, выходящих на улицу.

И тут поднялся ветер. К обеду почти все улицы были покрыты коричневой водой высотой в два фута. Все жабы исчезли. Теперь в канавах плавали рыбы, и соседские ребятишки визжали от восторга при виде такого чуда. К двум часам мы стали замечать в потоке воды обломки деревьев — их смыло с берега. К трем часам мы вышли на крыльцо и — о, ужас — увидали, как вода за считанные секунды поднимается почти к самой входной двери. Мы уже не могли стоять на крыльце. Еще минута, и доктор Прицкер перешел — вернее, переплыл — улицу. Он жил в одноэтажном доме, у которого уже снесло ветром почти всю крышу. Мы его впустили и все вместе сгрудились в гостиной. Еще через несколько минут к нам присоединился мистер Александер с семейством. Они наши ближайшие соседи. Мистер Александер обвязал жену и трех детей бельевой веревкой и сам обвязался ею вокруг пояса. Мы их вытащили, когда они уже чуть не утонули — такие поднялись волны и столько всего плавало в воде: хозяйственные предметы, мебель и все такое прочее. К четырем часам мы заметили первую утонувшую лошадь, потом их было немало.

Входную дверь уже штурмовали волны, и нам пришлось подняться на середину лестницы. А потом с лестницы на второй этаж. К пяти часам весь остров был уже под водой — такой разыгрался шторм. Мимо проплывали диваны, повозки и даже пианино, за которое уцепились мужчина и ребенок. Мы пели псалмы и молились, чтобы как-то поддержать бодрость духа. Окна разбивались от страшных порывов ветра, мы укрывались под матрасами от разлетающегося стекла.

Вода уже заливала второй этаж, и нам пришлось выбраться на крышу. Пора было искать другое укрытие. Казалось, ураган сейчас снесет наш дом. Ужас, как страшно, жизнь висела на волоске. В это мгновенье дом под нами покачнулся, словно живой, грохот разваливающихся бревен леденил кровь, крыльцо и передняя часть дома исчезли под водой. Гас решил, что пора покинуть дом и попытаться найти приют в монастыре урсулинок в нескольких кварталах от нас. Это трехэтажное кирпичное строение. Мы умоляли мистера Александера присоединиться к нам, но он не решился и вместо того привязал испуганную до смерти жену и трех детишек к огромной бабушкиной кровати с пологом. Тут дом стал с громким треском разваливаться прямо у нас под ногами. Мы вместе с доктором Прицкером оказались в воде на плоту, связанном на живую нитку, — прямо в пасти бушующей стихии.

Несколько скрепленных между собой ставен — не знаю, кто сделал этот плот, он проплывал мимо, но на нем уже не было ни одной живой души. Мы ухитрились перебраться туда. Я оглянулась — останки нашего разваливающегося дома уже скрывались под водой. Мы так и не знаем, что сталось с мистером Александером и его семейством.

Вода оказалась невероятно холодной, и вокруг была сплошная темнота, но мы из последних сил цеплялись за плот. Ветер рвал одежду, дождь колотил по спинам словно дробью. Гас прокричал, что видит вдали свет, и они с доктором Прицкером принялись толкать плот в ту сторону. Чуть погодя доктора смыло с плота, и он уцепился за дерево, которое кишело укрывшимися там ядовитыми змеями. Там он и повредил руку, которая все еще не зажила.

Тут полная луна вышла из-за облаков и осветила картину полного разрушения. Гас толкал плот ближе к свету — это оказалась лампа в окне монастыря, на третьем этаже. Еще несколько минут, и свет снова почти пропал. Мы сообразили, что попали в водоворот, и нас вместе с остальными обломками утаскивает в сторону от монастыря. Когда мы снова оказались вблизи света, Гас из последних сил вытолкнул наш плот из водоворота. При этом его самого смыло с плота. О, Маргарет, мне до конца жизни не забыть этот ужасный момент. Я в тревоге окликала его и только через несколько секунд услышала ответный крик. Он был жив! Но голос становился все тише и тише, и в моем сердце замирала надежда.

Мы добрались до монастыря, монахини и другие пострадавшие втащили нас в здание через окно. Добрые сестры дали нам сухую одежду, хотя, признаюсь тебе, к этому моменту мне уже было все равно, жива я или мертва. Я молилась за Гаса всю эту ужасную ночь.

На следующее утро — это было воскресенье — вода начала спадать. Монастырь стоял один-одинешенек, а вокруг плавали бревна и обломки домов. Жуткое молчание повисло над тем, что когда-то было городом. Не слышно было ни рыданий, ни жалоб, ни стонов, подобающих после такого ужасающего несчастья. Те, кто выжил, словно онемели и даже скорбеть, как полагается, не могли. Мы пробирались через горы мусора, пытаясь дойти до медицинского колледжа. Там мы счастливо обрели Гаса — провидение позволило ему добраться до безопасного места.