Книга Сказки Дальних дорог - Александр Асмолов

– Смотрите! – восторженно воскликнул мальчик в матросском костюмчике. – Медвежата! – он готов был ринуться к ним на арену. – Какие забавные… какие весёлые… а тот, на велосипеде… ой, умора!

– Успокойся, Мишенька, – мамаша погладила его по взъерошенной голове. – Это все лишь дрессированные медведи.

– Ну как ты не понимаешь, мам! Ты только посмотри!

– Я вижу, вижу, дорогой, – спокойный голос матери пытался хотя бы удержать мальчика на одном месте. – Веди себя прилично.

– Ну что ты, Соня, – пробасил усатый в защиту сынишки. – Это, действительно, очень смешно… Вон тот… на велосипеде… Ой, я не могу! – папаша неожиданно громко засмеялся, но его густой бас утонул в детском хоре восторженных возгласов, взвившихся под самый купол. – А морда у него… – мужчина давился от смеха. – Будто стесняется…

Далее произошло странное событие. Никто толком так и не понял, было ли это задумано по сценарию или случилось непроизвольно. Дрессировщик стал выгонять медвежонка с арены, а тот и не думал уезжать. Под восторженные крики публики велосипедист стал еще быстрее лавировать между собрать ев. Выскочившие на помощь клоуны пытались его ловить, но безуспешно. Трибуны ликовали от каждого промаха погони, особенно когда клоуны в несуразных одеждах растягивались с размаха на манеже и начинали поливать всех огромными струями, изображавшие слезы. Стоило кому-нибудь приблизиться к смельчаку на опасное расстояние и уже протянуть руку, чтобы схватить его, как публика начинала неистово топать ногами и скандировать:

– Давай! Давай!

Неистовый грохот, визг, смех и улюлюканье напрочь заглушили оркестр, а, может быть, он уже перестал играть к тому времени, потому что музыканты не в силах были держать в руках свои инструменты от хохота. Это было похоже на вирус, поразивший всех присутствующих. Даже клоуны начали по-настоящему смеяться. До икоты. Обессилев, они шатались, едва переставляя ноги на арене, и вытирали длинными рукавами мокрые от настоящих слез глаза. И только проказник на велосипеде с упоением виртуозно лавировал по манежу, не давая себя поймать.

Неожиданно тонкий свист кнута и жуткий щелчок прозвучали в общей какофонии, словно выстрел. Все мгновенно замерли. Широко расставив ноги в мягких сапогах, отороченных мехом, стоял дрессировщик. Глаза его горели ненавистью. Тонкие губы на бледном от гнева лице непроизвольно вздрагивали. Он снова стал раскручивать над головой длинный кнут. В абсолютной тишине стал слышен тонкий нарастающий свист.

– А ну-ка, поди сюда, гадёныш… – почти прошипел сквозь зубы дрессировщик. – Я кому сказал… – его сомкнутые губы не двигались, придавая голосу жуткое звучание. – Ко мне, сволочь…

Свист раскручиваемого кнута стал тонким, словно готовым рассечь любого пополам, как острое лезвие. Клоуны пригнулись, чтобы не быть задетыми невидимым кнутом, а потом и вовсе распластались на манеже. Зал замер, и стало слышно, как заплакал от страха чей-то ребенок. Он всхлипывал и о чем-то умолял дрожащим голоском, но слов разобрать было нельзя.

– К ноге! – зарычал дрессировщик, и новый щелчок кнута разорвал тишину. – Я кому сказал!

Велосипедист остановился, и все увидели, что его передние лапы привязаны к рулю ремнями. Медвежонок явно боялся, потому что задние лапы дрожали так, что даже густой мех не мог скрыть этого. Он упрямо наклонил голову и не двинулся с места. Кнут снова стал со свистом набирать скорость. Ни у кого не было сомнений, что третий удар хлыста достанется непослушному актеру. Он молча смотрел исподлобья на своего мучителя, но не сдавался. Это был настоящий поединок. Зрители, как загипнотизированные, не могли пошевелиться.

Девочка с косичками и в платьице с маками зажмурилась и напрягла свое тельце, словно сама ожидала удара. Она так вцепилась ручонками в спинку впереди стоящего кресла, что пальчики ее побелели. Родители даже не пытались успокоить дочку, они сами были в состоянии шока, охватившего их, как и всех присутствующих. Впрочем, нашлась одна душа, не поддавшаяся странному и сильному психологическому воздействию.

– Только попробуй, гад! – очень тихо, но твердо проговорил мальчик в матросском костюмчике.

– А… вот ты где! – зашипел дрессировщик, и злорадная улыбка сделала его жестокое лицо ужасающе страшным. – Ну, наконец-то… – он медленно протянул в сторону мальчика ладонь со скрученными пальцами. – Верни мою шкатулку, воришка…

Многочисленная публика в цирке не слышала и не видела их. Все находились словно в гипнотическом сне, не в силах даже пошевелиться. Время для них остановилось.

– Шкатулку!

Ладонь со скрюченными пальцами обладала какой-то незримой властной силой. Казалось, она стала медленно приближаться к мальчику, неправдоподобно вытягиваясь. Все ближе, ближе… И вот мальчик уже отчетливо видел длинные ухоженные ногти и пожелтевшую кожу, будто она была в нескольких сантиметрах от его лица.

– Шкатулку!

Сопротивляться невидимой и непонятной силе было очень трудно. Незримая тяжесть навалилась на грудь, мешая не только дышать, но даже биться сердцу. Стало холодно. Причем, не снаружи, как зимой, когда на морозе виден парок от выдыхаемого теплого воздуха. Нет. Холодно стало внутри. Так холодно, что сердце не могло гнать кровь по жилам. Кровь застыла… От страха.

– Шкатулку!

Скрюченные пальцы уже начали сдавливать мальчику горло, но он все же успел прохрипеть:

Все добрые силы Земли и Небес,Кто с нечестью бился с оружием и без,Все светлые души Лесов и Морей,Молю вас о помощи мне… Поскорей!

В миг все остановилось. Костлявые пальцы еще сжимали горло мальчика, но последнее движение, за которым последовала бы смерть, они не совершили. Какие-то силы еще оставались у перепуганного подростка, но он не мог сдвинуться с места… Перед ним появилась та же полупрозрачная стена, напоминавшую гладь озера, что выросла раньше между медвежонком и мальчиком в матросском костюмчике, когда они поменялся местами. Только теперь Ме́ня никак не мог разглядеть, что же происходит по ту сторону. Там было темно. А в ушах еще звучало окончание последнего слова, что он прохрипел, когда безжалостные пальцы дрессировщика стали душить его:

– Е-е-е-й! – словно предсмертный стон о помощи.

И тут по другую сторону полупрозрачной стены появилось удивленное личико парнишки с всклокоченными волосами. Он явно протиснулся на голос через огромный куст, чьи ветки упорно не пускали любопытного мальчишку. Очевидно, здесь было темно, и пацан вытянул руки вперед, чтобы не пораниться. Усилием воли Ме́ня заставил себя сделать то же самое. Почти теряя сознание, медвежонок разглядел, как округлились от удивления глаза того, с кем он менялся местами. Конечно, это было очень нечестно – подставлять незнакомца в такой непростой ситуации, но времени на объяснения не было.

В следующий миг косолапый оказался в обличии мальчишки лет двенадцати, испуганно выскочившего из куста в городском парке. Он пробежал по аллее метров двадцать, ошалело оглядываясь на злополучный куст, а прохожие, коих в этот послеобеденный час в парке было достаточно много, с усмешкой смотрели ему вслед. Ах, эти мальчишки, им всегда мало спокойной прогулки погожим весенним днем по песчаным аллеям цветущего парка, когда вся семья наслаждается выходным.